Эмоциональный интеллект. го присмотра и, не посещая занятия в начальной школе, в оди­

го присмотра и, не посещая занятия в начальной школе, в оди­

ночестве шатаются по улицам. Парии обоих типов, как прави­

ло, бросают начальную школу и пополняют ряды правонару­

шителей, участвуя в мелких преступлениях, таких как магазин­

ные и карманные кражи и торговля наркотиками.

(На этом пути обнаруживается явное различие между маль­

чиками и девочками. Результаты исследования «плохих» дево­

чек-четвероклассниц, которые доставляли неприятности учите­

лям и нарушали правила, но имели успех у своих сверстников,

показали, что к моменту окончания средней школы 40 процен­

тов этих девочек имели ребенка, что втрое превышало средний

показатель беременности у девочек в их школах. Другими слова­

ми, девочки-тинейджеры не хулиганят... они беременеют.)

Все сказанное выше вовсе не означает, что это единствен­

ный путь к насилию и преступности. Подвергнуть ребенка рис­

ку могут и многие другие факторы, в частности, рождение в

квартале с высоким уровнем преступности, где у них имеется

больше соблазнов совершить преступление и насилие; жизнь в

семье с высокими уровнями стресса или в убожестве и нищете.

Не следует, однако, думать, что хотя бы один из этих факторов

неизбежно толкает ребенка на путь насильственных преступ­

лений. При прочих равных условиях психологические факто­

ры, движущие агрессивными детьми, в значительной степени

лишь повышают вероятность того, что они кончат на скамье

подсудимых за совершение насильственных преступлений. По

мнению Джеральда Паттерсона, психолога, проследившего

жизненный путь сотен таких мальчиков вплоть до достижения

ими возраста от 18 лет до 21 года (возраст молодых совершен­

нолетних по американским меркам), «антиобщественные по­

ступки пятилетних могут оказаться моделью поведения несо­

вершеннолетних преступников».

Школа для хулиганов

Перекос в мозгах, который у агрессивных детей сохраняет­

ся в течение всей жизни, практически на 100 процентов гаран­

тирует, что их ожидает плохой конец. Судя по результатам на-

Дэниел Гоулллан

блюдений за несовершеннолетними правонарушителями, со­

вершившими насильственные преступления, и за агрессивны­

ми учениками средней школы, и те, и другие имеют одинако­

вую психологическую установку. Так, если им случалось с кем-

то повздорить, они мгновенно настраивались враждебно по от­

ношению к этому человеку, поскольку сразу решали, что тот

испытывает к ним явную неприязнь, даже и не пытаясь добыть

дополнительную информацию или найти мирный способ уст­

ранить разногласия. Но при этом они никогда не задумывают­

ся о негативных последствиях решения проблемы насильствен­

ным путем — как правило, дракой. В оправдание агрессивной

направленности своих мыслей они говорят примерно следую­

щее: «Если ты чуть не спятил от бешенства, нет ничего дурного

в том, чтобы кого-нибудь отдубасить»; «Если ты уклонишься

от драки, все сочтут тебя трусом» и «Люди, которых здорово

побили, на самом деле не так уж и страдают».

Но своевременная помощь может изменить эти установки и

остановить движение ребенка по пути к преступлению. Несколь­

ко экспериментальных программ оказались довольно удачными

в том, что помогли таким агрессивным детям научиться контро­

лировать наклонность к антиобщественным действиям раньше,

чем она доведет их до более серьезных неприятностей. Одна про­

грамма в университете Дьюка предусматривала работу с одержи­

мыми яростью смутьянами из начальной школы на учебных за­

нятиях продолжительностью сорок минут дважды в неделю на

протяжении шести—двенадцати недель. Мальчиков учили, на­

пример, понимать, что некоторые социальные сигналы, кото­

рые они интерпретировали как враждебные, на самом деле были

нейтральными или дружескими. Они учились вставать на точку

зрения других детей, понимать, как они выглядят в глазах дру­

гих, и что думали и чувствовали другие дети во время столкнове­

ний, которые привели их в такую ярость. Их также обучали пря­

мо справляться с гневом путем разыгрывания сцен, — например,

их дразнили, — которые могли бы заставить их выйти из себя.

Одним из главных навыков, необходимых для сдерживания гне­

ва, было наблюдение за своими чувствами: осознание телесных

ощущений, например, того, что они краснеют или у них напря­

гаются мышцы, когда они гневаются, и использование этихошу-

Эмоциональный интеллект

щений как субъективного указателя стимула к тому, чтобы оста­

новиться и подумать, что делать дальше, вместо того чтобы им­

пульсивно размахивать кулаками.

Джон Лохман, психолог из Университета Дьюка и один из

разработчиков этой программы, рассказывал мне: «Они обсуж­

дают ситуации, в которых оказывались в последнее время, вро­

де той, когда на них кто-то налетел в коридоре, а они уверены,

что это было сделано намеренно. Дети говорят о том, как они

могли бы справиться с этим. Один малыш сказал, к примеру,

что он просто посмотрит на того мальчика, который на него

натолкнулся, и попросит его больше так не делать, а потом уй­

дет. Такая позиция дает ему возможность осуществлять опре­

деленный контроль и сохранять чувство собственного досто­

инства, не начиная драку».

Вот что интересно: многие агрессивные мальчики чувству­

ют себя несчастными оттого, что легко выходят из себя, и по­

этому оказываются восприимчивыми к научению сдерживать

свой гнев. В пылу момента хладнокровные ответные реакции

вроде отхода в сторону или счета до десяти, чтобы дать пройти

побуждению ударить, прежде чем отреагировать, разумеется, не

бывают автоматическими; мальчики упражняются в таких воз­

можных вариантах реагирования во время эпизодов с разыг­

рыванием ролей, например, они садятся в автобус, где другие

дети дразнят их, говоря им колкости. Таким образом они могут

опробовать дружеские ответные реакции, которые позволят им

сохранять достоинство и в то же самое время предоставят им

альтернативу таким действиям, как пускание в ход кулаков, плач

или позорное бегство.

Спустя три года после того, как мальчики прошли это обу­

чение, Лохман сравнил их с другими, не менее агрессивными

мальчиками, которые не посещали занятий по обучению детей

справляться с гневом. Он выяснил, что, достигнув подростко­

вого возраста, мальчики, прошедшие обучение в рамках этой

программы, доставляли гораздо меньше неприятностей на за­

нятиях, более позитивно относились к себе и от них меньше

можно было ожидать, что они начнут пить или принимать нар­

котики. И чем дольше они участвовали в программе, тем менее

агрессивными они были в подростковом возрасте.

Дэниел Гоулман

Как избежать депрессии

В свои шестнадцать лет Дана, казалось, всегда умела по­

ладить с людьми. Но теперь она вдруг словно разучилась об­

щаться с другими девочками, и, что еще хуже, она никак не

могла найти общий язык со своими бойфрендами, хотя и спа­

ла с ними напропалую. Вечно мрачная и усталая, Дана поте­

ряла интерес к еде и развлечениям. По ее словам, она чув­

ствовала полную безнадежность и бессилие как-то изменить

свое настроение, что в итоге навело ее на мысль о самоубий­

стве.

Причиной впадения в депрессию для нее послужил не­

давний разрыв с приятелем. Она не знала, как это вообще

можно водиться с мальчиком, не вступив с ним с первой же

встречи в половые отношения, даже если это не доставляло

ей никакого удовольствия, и как порвать отношения, кото­

рые ее чем-то не удовлетворяли. Она ложилась с парнями в

постель, хотя все, что ей в действительности требовалось, так

это просто узнать их получше.

Она перешла в другую школу, но никак не могла преодо­

леть стеснительности и боязни завязывать дружеские отно­

шения с тамошними девочками. Так, она не решалась пер­

вой начать разговор и отвечала, только если к ней кто-то об­

ращался. Она ощущала неспособность дать им понять, что она

собой представляет, и не знала, что сказать после обычного:

«Привет, как дела?»

Дана обратилась к врачу, и ее включили в число участников

реализуемой в Колумбийском университете эксперименталь­

ной программы лечения подростков, страдающих депрессией.

Главным в назначенном Дане курсе терапии было стремление

помочь ей научиться лучше уживаться с окружающими, а имен­

но: как наладить дружеские отношения, как почувствовать себя

более уверенной со своими сверстниками, как установить пре­

делы допустимой сексуальной близости, как поддерживать и н­

тимные отношения и как выражать свои чувства. По существу,

это был коррективный курс по основным навыкам и умениям

управлять своими э м о ц и я м и. И надо сказать, он сработал: она

избавилась от депрессии.

Эмоциональный интеллект

Проблемы со взаимоотношениями, особенно у молодых

людей, служат спусковым механизмом для депрессии. У детей

затруднения во взаимоотношениях одинаково часто возника­

ют как с родителями, так и со сверстниками. Подавленные дети

и подростки от тринадцати до девятнадцати лет зачастую не

умеют или не хотят говорить о своих печалях. Они, по-видимо­

му, не способны точно определить свои чувства, демонстрируя

вместо этого мрачную раздражительность, нетерпимость, кап­

ризность и гнев — особенно по отношению к родителям. А из-

за этого родителям, в свою очередь, бывает сложнее предлагать

эмоциональную поддержку и руководство испытывающему

подавленность ребенку, в которых он действительно нуждает­

ся. Так начинается движение по нисходящей спирали, обычно

оканчивающееся постоянными спорами и отчуждением.

Новый взгляд на причины депрессии у молодых людей точ­

но указывает на дефицит в двух областях эмоциональной ком­

петентности: умение устанавливать и поддерживать взаимоот­

ношения, с одной стороны, и провоцирующий депрессию спо­

соб интерпретации неудач — с другой. Хотя некоторая доля

склонности к депрессии почти наверняка обусловлена генети­

ческой предрасположенностью, нельзя сбрасывать со счетов и

ту составляющую этой тенденции, которая, вероятно, объяс­

няется привычкой мыслить пессимистически, пораженчески,

что предрасполагает детей реагировать на мелкие жизненные

неудачи — плохую оценку, споры с родителями, неприятие со

стороны социума — подавленным состоянием. Есть основания

считать, что предрасположение к депрессии получает все боль­

шее распространение среди молодежи.

Пена современности:

растущие темпы распространения депрессии

Первые годы нового тысячелетия возвещают век меланхо­

лии точно так же, как двадцатый век стал веком тревоги. Меж­

дународные данные указывают на то явление, которое, види­

мо, можно называть современной эпидемией депрессии, рас­

пространяющейся вместе с переходом на современный образ

Аэниел Гоулман

жизни. Во всем мире каждое следующее поколение с начала века

жило, подвергаясь более высокому риску, чем их родители, ис­

пытать сильную депрессию — не просто тоску, а парализующее

безразличие, подавленное настроение и жалость к себе, а так­

же всепоглощающую безнадежность по поводу хода жизни. И

эти приступы появляются во все более раннем возрасте. Дет­

ская депрессия, прежде фактически никому не известная (или

по крайней мере не получавшая признания), обнаруживается

как непременная принадлежность современного общества.

Хотя вероятность подавленного состояния возрастает с

возрастом, все же наибольший рост случаев депрессии имеет

место среди молодых людей. Для тех, кто родился после

1955 года, вероятность того, что они в какой-то момент своей

жизни будут страдать депрессией в тяжелой форме, во многих

странах в три и более раз выше, чем для их дедушек и бабу­

шек. Из американцев, родившихся до 1905 года, те, у кого на

протяжении всей жизни случалась серьезная депрессия, со­

ставляли всего 1 процент; из родившихся после 1955 года

6 процентов к двадцати четырем годам уже достигли подав­

ленного состояния. У людей, родившихся между 1945 и

1954 годами, шансы дойти до серьезной депрессии до тридца­

тичетырехлетнего возраста были в десять раз выше, чем у ро­

дившихся между 1905 и 1914 годами. И в каждом поколении

уже наметилась устойчивая тенденция: первый приступ деп­

рессии случается все в более раннем возрасте.

Результаты проведенных в мировом масштабе исследова­

ний с участием более тридцати девяти тысяч человек обнару­

жили аналогичную тенденцию в Пуэрто-Рико, Канаде, Италии,

Германии, Франции, Тайване, Ливане и Новой Зеландии. В

Бейруте рост депрессии среди населения неизменно сопровож­

дал политические события в стране при явно выраженной тен­

денции к ее усилению в периоды гражданских войн. В Герма­

нии количество страдавших депрессией к тридцати пяти годам

составило 4 процента из числа тех, кто родился до 1914 года, а

для людей в возрасте тридцати пяти лет, родившихся за 10 лет

до 1944 года, этот показатель составил 14 процентов. Во всем

мире поколения, достигшие совершеннолетия в периоды по­

литических неурядиц, отличались более высокими уровнями

Эмоциональный интеллект

депрессии, хотя общая тенденция к ее углублению никак не

связана с политическими событиями.

Поиск корней депрессии в детстве, поскольку именно в этом

возрасте люди впервые переживают депрессию, похоже, также

отражает общую направленность исследований в этой облас­

ти. Когда я попросил специалистов высказать свое мнение по

этому вопросу, оказалось, что существует несколько теорий.

Д-р Фредерик Гудвин, тогда еще директор Национального

института психического здоровья (США), поделился со мной

своими мыслями: «Произошло чудовищное разрушение малой

семьи (малая семья состоит из родителей и детей): удвоение

числа разводов, резкое сокращение времени, которое родите­

ли могут уделять детям, атакже увеличение нестабильности. Вы

растете, более ничего не зная о своей большой семье (большая

семья включает, помимо родителей и детей, также ближайших

родственников). Утрата этих прочных источников солидариза­

ции означает гораздо большую подверженность депрессии».

Д-р Дэвид Купфер, заведующий кафедрой психиатрии ме­

дицинского факультета Питсбургского университета, указал на

появление еще одной тенденции: «С расширением индустриа­

лизации после Второй мировой войны можно сказать, что в

определенном смысле никого уже нельзя было застать дома, то

есть люди больше не сидели по домам. Постоянно увеличива­

лось число семей, где родители все меньше интересовались по­

требностями своих подрастающих детей. И хотя напрямую это

и не связано с депрессией, но тем не менее создается предпо­

сылка для ее возникновения. Не исключено, что эмоциональ­

ные стрессы в раннем детстве повлияют на развитие нервных

клеток, а в итоге —- если вы находитесь в условиях высокого

стресса — это может привести к депрессии, даже по истечении

не одного десятка лет».

Мартин Селигман, психолог из Университета штата Пен­

сильвания, заметил: «За последние тридцать—сорок лет мы ста­

ли свидетелями усиления индивидуализма и угасания массо­

вой веры в религию и в поддержку со стороны общества и боль­

шой семьи. Это означает утрату духовных ресурсов, которые

могут смягчить человеку последствия ошибок и неудач. До ка­

кой степени вы считаете неуспех чем-то продолжающимся и

Дэниел Гоулман

до какой степени вы его преувеличиваете, распространяя на все

в своей жизни, до такой же степени вы склонны превращать

сиюминутное крушение надежд в вечный источник безнадеж­

ности. Но если у вас более широкие взгляды, вроде веры в Бога

или в загробную жизнь и вы потеряете работу, это будет всего

лишь временным поражением».

Каковы бы ни были причины депрессии, это состояние мо­

лодых людей уже стало насущной проблемой. В Соединенных

Штатах оценки количества детей и подростков любого возраста,

пребывающих в угнетенном состоянии, в противоположность их

восприимчивости к депрессии на протяжении всей жизни ко­

леблются в широких пределах. В ходе нескольких эпидемиоло­

гических исследований с использованием строгих критериев —

принятых в медицине диагностических симптомов депрессии —

выяснилось, что для мальчиков и девочек в возрасте от десяти до

тринадцати лет коэффициент заболеваемости тяжелой депрес­

сией на протяжении одного года составляет 8—9 процентов, хотя

другие исследования дают примерно вдвое меньшую оценку

(а кое-кто оценивает этот показатель еще ниже, где-то на уровне

2 процентов). В период полового созревания, по некоторым дан­

ным, для девочек этот коэффициент повышается примерно в два

раза; до 16 процентов девушек от тринадцати до шестнадцати лет

испытывают приступ депрессии, тогда как для мальчиков этот

показатель практически не изменяется.

Протекание депрессии у молодежи

О том, что депрессию в детстве следует предупреждать, а не

лечить, недвусмысленно говорит следующее тревожное откры­

тие: даже легкие приступы подавленного настроения у ребенка

могут служить предзнаменованием тяжелых приступов в более

зрелом возрасте. Это ставит под сомнение привычное допуще­

ние о том, что депрессия в детстве в конечном счете не имеет

значения, поскольку удетей онаякобы «с возрастом проходит».

Конечно, каждый ребенок время от времени испытывает грусть,

ведь детство и отрочество, равно как и зрелость, — это все пе­

риоды случающихся время от времени разочарований и потерь,

Эмоциональный интеллект

больших и мелких, сопровождающихся печалью. Профилакти­

ка нужна не для этих случаев, а для тех детей, у которых печаль

скатывается по спирали вниз, переходя в беспросветное уны­

ние, приводящее их в отчаяние, делающее раздражительными

и замкнутыми, — то есть в гораздо более тяжелую меланхолию.

Из тех детей, которые страдали достаточно серьезной де­

прессией, чтобы их направили налечение, у трех четвертей слу­

чался впоследствии приступ тяжелой депрессии, согласно дан­

ным, собранным Марией Ковач, психологом из Западного пси­

хиатрического института и клиники в Питсбурге. Ковач изуча­

ла детей с диагнозом «депрессия» в возрасте восьми лет,

оценивая их состояние каждые несколько лет, пока им не ис­

полнилось двадцать четыре года.

У детей, страдавших серьезной депрессией, случались при­

ступы продолжительностью в среднем около одиннадцати ме­

сяцев, хотя у одного из шести она не проходила по восемна­

дцать месяцев. Депрессия в легкой форме, которая у некото­

рых детей начиналась уже в пять лет, меньше изводила, но тя­

нулась гораздо дольше, в среднем около четырех лет. И, как

обнаружила Ковач, для детей с незначительным депрессивным

синдромом гораздо выше вероятность его усиления и перехода

в серьезную депрессию — так называемую двойную депрессию.

Те, у кого развивается двойная депрессия, в гораздо большей

степени подвержены ее приступам, повторяющимся на протя­

жении многих лет. Когда дети, пережившие приступ депрес­

сии, достигали отрочества и ранней зрелости, они страдали от

депрессии или маниакально-депрессивного расстройства в

среднем раз в три года.

Для детей это оборачивается гораздо худшими последстви­

ями, чем просто страдания, вызванные собственно депресси­

ей. В разговоре со мной Ковач как-то заметила: «Дети усваива­

ют социальные навыки, общаясь со своими сверстниками. Что

вы, например, сделаете, если захотите чего-то, но не сумеете

это получить? Вы наверняка понаблюдаете, как другие дети ве­

дут себя в подобной ситуации, и попытаетесь повторить это

сами. Но дети, впавшие вдепрессию, вероятнее всего, в школе

попадут в число нерадивых учеников, с которыми другие игра­

ют не слишком охотно».

Дэниел Гоулман

Угрюмая замкнутость или уныние, в котором пребывают

такие дети, заставляют их уклоняться от попыток завязать кон­

такты или отворачиваться, если другой ребенок постарается

привлечь их внимание, — социальный сигнал, который тот вос­

принимает исключительно как категорический отказ общать­

ся. В итоге дети в состоянии депрессии, попав на игровую пло­

щадку, оказываются изгоями, всеми забытые и никому не ин­

тересные. Этот пробел в их опыте межличностного общения

означает, что они упускают нечто такое, что вполне естествен­

ным образом усвоили бы в суматохе игры, и в результате могут

превратиться в «тюфяков» в социальном и эмоциональном

смысле, которым предстоит многое наверстать, после того как

пройдет их депрессия. В самом деле, при сравнении детей в

подавленном настроении с теми, кто не страдает депрессией,

обнаруживается, что первые менее способны к общению, у них

меньше друзей, их реже выбирают в качестве партнеров в игре,

они явно мало кому нравятся, и у них возникает больше тре­

ний во взаимоотношениях с другими детьми.

Другим неприятным следствием для этих детей становится

плохая успеваемость в школе; депрессия ухудшает их память и

способность к сосредоточению, мешая им концентрировать

внимание во время занятий и удерживать в памяти получаемую

на уроках информацию. Ребенку, который ни отчего не испы­

тывает удовольствия и ничему не радуется, бывает гораздо труд­

нее направлять энергию на то, чтобы справляться с трудными

заданиями, не говоря уже о потоке переживаний в процессе

обучения. Вполне понятно, что чем дольше дети, участвовав­

шие в исследовании Ковач, пребывали в депрессии, тем хуже

становились их отметки и ниже баллы за тесты достижений и

тем больше оказывалась вероятность того, что они попадут в

число отстающих в школе. Существует прямая зависимость

между продолжительностью пребывания ребенка в депрессии

и его средней оценкой, причем этот показатель постоянно сни­

жается на протяжении периода угнетенного состояния. Труд­

ности с учебой, конечно же, только еще больше усугубляют де­

прессию. По этому поводу Ковач замечает: «Вообразите, что вы

уже в депрессии, вас выгнали из школы и вы сидите дома в пол­

ном одиночестве, вместо того чтобы играть с другими детьми».

Эмоциональный интеллект

Аепрессионные образы мышления

Как и у взрослых, пессимистические способы интерпрета­

ции поражений, которые наносит жизнь, по-видимому, пита­

ют чувство беспомощности и безнадежности, лежащее в осно­

ве депрессии у детей. Давно известно, что люди, уже пребыва­

ющие в угнетенном состоянии, мыслят именно так. Однако что

обнаружилось лишь недавно, так это то, что дети, наиболее

подверженные меланхолии, бывают склонны так пессимисти­

чески смотреть на жизнь еще до того, как становятся подавлен­

ными. Эта догадка наводит на мысль об «окне возможности»

сделать им предохранительную прививку против депрессии

прежде, чем она на них обрушится.

Одна серия данных получена при изучении мнения детей

относительно их собственной способности управлять тем, что

происходит в их жизни, например, способности изменить по­

ложение дел к лучшему. Это определяется по оценкам, давае­

мым детьми самим себе и звучащим так: «Когда у меня дома

возникают проблемы, я лучше, чем большинство детей, помо­

гаю их разрешить» и «Когда я усердно занимаюсь, я получаю

хорошие оценки». Детям, которые говорят, что ни одна из этих

положительных характеристик им не подходит, даже в голову

не приходит, что они что-то могут сделать, чтобы изменить по­

ложение вещей; это чувство беспомощности сильнее всего пе­

реживается детьми, испытывающими наибольшую подавлен­

ность.

Впечатляющие результаты дало наблюдение за пяти- и ше­

стиклассниками через несколько дней после того, как они по­

лучили табели успеваемости. Как все мы помним, табели ус­

певаемости — это один из величайших источников бурной ра­

дости и отчаяния в детстве. Но исследователи считают, что по

тому, как дети оценивают свою роль в получении более низкой

оценки, чем ожидали, можно сделать определенный вывод. Те,

кто относит плохую оценку за счет какого-то личного недостат­

ка («Я тупой»), испытывают большую подавленность, чем те,

кто изображает дело так, будто могли что-то изменить («Если б

я побольше поработал наддомашним заданием по математике,

то и оценка была бы получше»).

Дэниел Гоулллан

Исследователи выявили группу учеников из третьего, чет­

вертого и пятого классов, которых отвергли одноклассники, и

проследили, кто из них остался социальным изгоем в следую­

щем учебном году уже в новых классах. То, как дети объясняли

себе это неприятие, по-видимому, имело решающее значение

для того, впадут ли они в депрессию или нет. У тех, кто считал

это неприятие следствием какого-то дефекта в самих себе, на­

строение становилось все более подавленным. А оптимисты,

которые были уверены, что могут что-то предпринять, чтобы

изменить положение дел к лучшему, не особенно унывали, не­

смотря на продолжавшееся неприятие. И при обследовании

детей во время вызывающего стресс перехода в седьмой класс

ребята с пессимистической установкой отреагировали на все

большие конфликты в школе и на любой дополнительный

стресс дома депрессией.

Самое очевидное доказательство того, что пессимистиче­

ский взгляд на жизнь делает детей чрезвычайно восприимчивы­

ми кдепрессии, предоставило пятилетнее исследование детей,

начавшееся в то время, когда они учились в третьем классе. Для

детей младшего возраста самым надежным прогнозирующим

параметром того, что они дойдут до депрессии, оказалось пес­

симистическое мировоззрение в сочетании с каким-либо тя­

желым ударом вроде развода родителей или смерти кого-то из

членов семьи, после чего ребенок расстраивается, становится

неуравновешенным и, вероятно, остается с родителем, менее

всего способным обеспечить ослабление удара соответствую­

щим воспитанием. За время обучения в начальной школе у де­

тей произошло явное изменение взглядов на счастливые и не­

удачные события их жизни, причем дети приписывали им соб­

ственные черты: «Я получаю хорошие оценки, потому что я

умный», «У меня мало друзей, потому что со мной не интерес­

но». Это изменение происходит, по-видимому, постепенно, за

период с третьего по пятый классы. Когда это происходит, дети,

которые вырабатывают пессимистический взгляд на жизнь, —

приписывая неудачи в своей жизни какому-то ужасному недо­

статку в самих себе, — начинают превращаться в жертвы по­

давленного настроения, реагируя на неудачи. Более того, ви­

димо, само переживание депрессии усиливает пессимистиче-

Эмоциональный интеллект

ский образ мышления, так что даже когда депрессия проходит,

у ребенка остается нечто вроде эмоционального шрама, комп­

лекса убеждений, заложенных депрессией и закрепившихся в

психике: он не способен хорошо успевать в школе, не внушает

симпатии и ничего не может сделать, чтобы избавиться от обу­

ревающих его настроений. Эти навязчивые идеи могут сделать

ребенка более уязвимым для другой депрессии дальше на доро­

ге жизни.

Отравляющая депрессия

Сначала хорошие новости: получены свидетельства того,

что обучение детей выбирать более продуктивные методы раз­

решения проблем, с которыми они сталкиваются, снижает риск

возникновения депрессии*. В ходе исследования в одной из

средних школ штата Орегон было установлено, что примерно

один из четырех учащихся пребывает в подавленном состоя­

нии, которое психологи называют легкой степенью депрессии;

в этой форме она еще не стала слишком серьезной и не выхо­

дит за пределы обычной печали. Некоторые пребывали в таком

состоянии, которое, продолжаясь от нескольких недель до не­

скольких месяцев, неизбежно перейдет в депрессию.

На специальных занятиях в классе продленного дня семь­

десят пять учеников, страдавших депрессией в легкой форме,

учились сопротивляться моделям мышления, связанным с

депрессией, легче заводить друзей, лучше ладить со своими

* Для лечения депрессии у детей в отличие от взрослых лекарствен­

ная терапия не составляет полной альтернативы психотерапии или про­

филактическому просвещению, поскольку дети усваивают лекарствен­

ные препараты не так, как взрослые. Трициклические антидепрессанты,

часто с успехом применяемые взрослыми людьми, при проведении кон­

трольных испытаний с детьми давали тот же результат, что и индиффе­

рентное плацебо. Новые средства от депрессии, включая прозак, пока

еще не прошли испытаний на детях. В настоящее время департамент по

контролю за качеством пищевых продуктов, медикаментов и космети­

ческих средств проводит исследование дезипрамина, одного из наиболее

распространенных (и безопасных) трициклинов для взрослых, как воз­

можной причины смерти многих детей.

Дэниел Гоулллан

родителями и принимать большее участие в тех сферах обще­

ственной деятельности, которые они найдут для себя наибо­

лее интересными. К концу программы, рассчитанной на во­

семь недель, 55 процентов учащихся избавились от легкой де­

прессии, тогда как только четверть учеников с депрессией в

той же форме, не участвовавших в программе, начали посте­

пенно выходить из депрессии. Год спустя в серьезную депрес­

сию впали 25 процентов учеников из сравнительной группы и

только 14 процентов из тех, кого включили в программу по

профилактике депрессии. И хотя было проведено всего восемь

занятий, риск заполучить депрессию, похоже, уменьшился

почти наполовину.

Такие же обнадеживающие результаты дал специальный

курс обучения, проводимый раз в неделю с десяти—тринадца­

тилетними подростками, не ладившими с родителями и обна­

руживавшими отдельные симптомы депрессии. На занятиях

после школы они осваивали некоторые основные навыки уп­

равления эмоциями, включая умение улаживать разногласия,

думать, прежде чем действовать, и, возможно, самое важное,

противодействовать пессимистическим взглядам, связанным с

депрессией, например, принимать решение усерднее занимать­

ся после несданного экзамена, а не предаваться размышлени­

ям вроде «Просто я не слишком сообразительный».

«На этих занятиях ребенок узнает, что настроения вроде

тревоги, печали и гнева обрушиваются на вас, не лишая вся­

ческой возможности справиться с ними, и вы вполне способ­

ны изменить свое настроение посредством мыслей, — подчер­

кивает психолог Мартин Селигман, один из разработчиков про­

граммы, рассчитанной на двенадцать недель. — Благодаря тому

что обсуждение угнетающих мыслей побеждает накапливающе­

еся беспросветное уныние, — добавил Селигман, —оно стано­

вится прямым положительным стимулом, превращающимся в

привычку».

К тому же эти специальные занятия наполовину уменьши­

ли показатели распространения депрессии — и позволили со­

хранить их на этом уровне в течение еще двух лет. Через год

после окончания этого курса всего 8 процентов участников за­

нятий набрали во время теста на выявление депрессивного син-

Эмоциональный интеллект

дрома сумму баллов, соответствующую средней или тяжелой

степени, в сравнении с 29 процентами детей из группы. А спу­

стя два года примерно у 20 процентов окончивших курс обна­

ружились некоторые симптомы по крайней мере легкой степе­

ни депрессии по сравнению с 44 процентами детей из группы.

Овладение этими навыками управления эмоциями в пере­

ходном возрасте может оказаться особенно полезным. Селиг-

ман замечает, что «эти дети, по-видимому, лучше справляются

с обычными для подростков адовыми муками из-за неприятия.

Похоже, они научились этому в решающее с точки зрения рис­

ка получить депрессию окно, как раз когда они вступали в пору

отрочества. Эти знания с годами, проходящими после того, как

они их усвоили, видимо, не только сохраняются, но и мало-

помалу упрочиваются, наводя на мысль о том, что дети действи­

тельно пользуются ими в повседневной жизни».

Другие специалисты по детской депрессии одобряют новую

программу. «Если вы действительно хотите заняться такой пси­

хической болезнью, как депрессия, то сначала вам придется кое-

что сделать, прежде чем дети заболеют, — прокомментировала

это Ковач. — Настоящее решение заключается в психологиче­

ской прививке».

Нарушение питания

В конце 1960-х годов, в бытность мою аспирантом на фа­

культете клинической психологии, я знал двух женщин, у ко­

торых было явно нарушено питание, но понял я это лишь спу­

стя много лет. С одной из них, блестяще учившейся в аспиран­

туре на математическом факультете Гарвардского университе­

та, я впоследствии долго поддерживал дружеские отношения,

другая работала библиотекарем в Массачусетском технологи­

ческом институте. Математичка, хотя и худая как скелет, ни­

как не могла заставить себя как следует поесть и говорила, что

нища вызывает у нее отвращение. Библиотекарша, несмотря

на пышную фигуру, была помешана на мороженом, обожала

морковный пирог Сары Ли и другие десерты. Не в силах оста­

новиться, она объедалась чем-нибудь сладким и тогда, как она

Дэниел Гоулллан

однажды мне призналась с некоторой долей смущения, тайком

ото всех уходила в туалет и там искусственно вызывала у себя

рвоту. Сейчас я поставил бы им такой диагноз: у математич-

ки — нервная анорексия (отсутствие аппетита на нервной по­

чве), а у библиотекарши — булимия (резко усиленное чувство

голода).

В то время не ставили таких диагнозов, и только в послед­

ние годы клиницисты начинают более определенно высказы­

ваться по этому поводу. Еще в 1969 году Хильда Брух, одна из

зачинателей этого направления в науке, опубликовала очень

интересную статью о нарушениях питания. Брух, не в состоя­

нии понять женщин, которые голодовками доводили себя до

смерти, высказала предположение, что одна из причин заклю­

чается в их неспособности точно понять и надлежащим обра­

зом отреагировать на потребности своего организма, и в пер­

вую очередь, конечно, на чувство голода. С тех пор вышло не­

вероятное количество медицинских книг о нарушениях пита­

ния, в которых обсуждается множество разных гипотез об их

причинах, начиная с девушек все более юного возраста, ощу­

щающих необходимость соответствовать недостижимо высо­

ким стандартам женской красоты, и кончая придирчивыми

мамашами, опутывающими своих дочерей прочной сетью вины

и упреков.

Большинство этих гипотез страдает одним большим недо­

статком: все они построены на основе обобщений данных на­

блюдений, проведенных во время лечения. Однако с научной

точки зрения гораздо лучше было бы провести многолетние

исследования больших групп людей, чтобы посмотреть, кто из

них со временем столкнется с данной проблемой. Такого рода

исследование дает возможность провести четкое сравнение,

которое даст однозначный ответ, к примеру, на такой вопрос:

создают ли строгие родители у девушки предрасположенность

к нарушениям питания? Кроме того, можно будет определить

комплекс условий, ведущих к возникновению этой проблемы,

и выделить их из группы тех условий, которые могут показать­

ся причиной, но в действительности сопутствуют людям без

нарушений питания так же часто, как и тем, кто обращается за

помощью к врачам.

Эмоциональный интеллект

Но когда такое исследование было наконец проведено с

участием более девятисот учениц седьмого—десятого классов,

полученные данные подтвердили, что недостатки в управлении

эмоциями — особенно неумение разбираться в своих душев­

ных переживаниях и держать их под контролем — являются ос­

новными из всех факторов, способствующих нарушениям пи­

тания. Как раз к десятому классу у шестидесяти одной девочки

в этой богатой средней школе в пригороде Миннеаполиса об­

наружились серьезные признаки анорексии или булимии. Чем

более усугублялась проблема с питанием, тем острее девочки

реагировали на неудачи, трудности и мелкие неприятности

сильными негативными переживаниями, которые они никак

не могли умерить, и тем меньше они понимали, что именно они

чувствуют. И когда к этим двум потокам переживаний прибав­

лялось крайнее недовольство своим телом, результатом стано­

вилась анорексия или булимия. Чрезмерно требовательные ро­

дители, как показало исследование, не играли особой роли в

нарушениях питания. (По мнению Брух, теории, основанные

на ретроспективном подходе к предмету, вряд ли можно счи­

тать вполне достоверными, поскольку родители, к примеру,

иногда начинают жестко контролировать свою дочь уже в от­

вет на нарушение питания из желания ей помочь.) Несостоя­

тельными были признаны и такие расхожие толкования, как

страх перед половой жизнью, раннее половое созревание и низ­

кая самооценка.

Напротив, причинная цепь, обнаруженная в ходе этого пер­

спективного исследования, начиналась с впечатлений, обруши­

вающихся на взрослеющих юных девушек в обществе, озабо­

ченном достижением неестественной худобы как символа жен­

ской красоты. Задолго до отрочества девочки уже испытывают

смущение из-за своего веса. Одна шестилетняя кроха в ответ

на предложение матери пойти поплавать ударилась в слезы и

заявила, что в купальном костюме выглядит толстой. На самом

деле, по словам педиатра, рассказавшего эту историю, у нее был

совершенно нормальный для ее роста вес. При обследовании

271 представительницы младшего подросткового возраста по­

ловина девочек считали себя слишком толстыми, хотя подав­

ляющее большинство из них имело нормальный вес. Но иссле-

И

Дэниел Гоулллан

дование в Миннеаполисе показало, что самого по себе избы­

точного веса недостаточно для объяснения, почему у некото­

рых девушек продолжают обнаруживаться нарушения питания.

Некоторые тучные люди не устанавливают разницу между

состоянием испуга, гнева и голода и поэтому соединяют все эти

ощущения воедино, как означающие голод, что заставляет их

объедаться всякий раз, когда они расстраиваются. По-видимо­

му, нечто подобное происходит и с этими девочками. Глория

Леон, психолог из Университета штата Миннесота, занимав­

шаяся исследованием юных девушек и нарушений питания,

заметила, что эти девушки «плохо разбирались в своих ощуще­

ниях и сигналах, подаваемых организмом; это и был самый

мощный из всех предсказатель того, что в ближайшие два года

у них обнаружится нарушение питания. Большинство детей

научаются распознавать свои ощущения, определять, когда им

скучно, они сердятся, подавлены или голодны, — это самая

основная часть эмоционального научения. Но эти девушки ис­

пытывали трудности с проведением различий между своими

самыми главными чувствами. Возможно, у них возникают про­

блемы с бойфрендом, и они не знают наверняка, что именно

они испытывают: гнев, тревогу или подавленность, — они про­

сто переживают рассеянную эмоциональную бурю, потому что

не знают, как с ней эффективно справляться. Вместо этого они

приучаются улучшать свое самочувствие с помощью еды; это

может превратиться в прочно укоренившуюся эмоциональную

привычку».

Но когда привычка успокаивать себя таким способом взаи­

модействует с давлением мысли о том, что они должны оста­

ваться худыми, открывается прямая дорога к развитию нару­

шений питания. «Вначале у нее может начаться полный разгул

с едой, — рассказывает Леон. — Но чтобы оставаться худой, она

прибегает к рвотным или слабительным средствам или интен­

сивным физическим нагрузкам, чтобы сбросить вес, набран­

ный в результате переедания. Девушка может избрать и другой

путь борьбы за урегулирование эмоциональной неразберихи —

полностью отказаться от еды: возможно, это способ чувство­

вать, что вы по крайней мере хоть как-то контролируете эти

переполняющие вас эмоции».

Поиск по сайту: