Желание выявить все возможные источники агрессии заставляет нас
обратить внимание на данные, накопленные в этой сфере эндокринологией. Мы
обнаруживаем, что и здесь все выглядит достаточно просто до тех пор, пока мы
имеем дело с низшими животными. Кажется, никто уже не сомневается в том, что
половые гормоны, а также гормоны, вырабатываемые надпочечной железой и
гипофизом, определяют такие характеристики особи, как агрессивность, 108.
пассивность, доминантность. Картина несколько осложняется тем фактором, что
работа всех желез внутренней секреции тесно взаимосвязана. Это особенно
справедливо тогда, когда мы имеем дело с эндокринологией человека, - в
данном случае прямолинейная интерпретация данных становится просто
невозможной. Однако, несмотря на всю сложность вопроса, мы не имеем права
обходить его стороной. Эндокринология подтверждает наши предположения о том, что агрессия, готовность и способность к борьбе, к самоутверждению каким-то
образом связана с мужским началом, с мужскими гормонами. Обнаружено также, что у разных людей вырабатывается разное количество адреналина и
норадреналина, и что эти гормоны служат одной из детерминант наступательного
поведения. Мне думается, настало время объединить данные, накопленные
эндокринологией, с данными психологии, провести новые исследования на стыке
этих двух наук, - такие исследования, несомненно, расширят и углубят наше
понимание проблемы.
Совершенно особое значение имеют для лучшего понимания поднятой нами
проблемы данные генетики, знания, полученные благодаря непосредственному
изучению генов и хромосом. Например, не так давно совершенное открытие, согласно которому мужчины с двойной мужской хромосомой (то есть с двойной
дозой мужской наследственности) отличаются склонностью к бесконтрольной
ярости, со всей очевидностью демонстрирует нам, насколько бессмысленны
попытки некоторых ученых объяснить человеческое поведение только средовыми
влияниями. Даже самое мирное общество, общество, в котором созданы самые
благоприятные, совершенные социально-экономические условия, не застраховано
от насилия и жестокости, - просто некоторые люди устроены таким образом, что
не могут не проявлять агрессии. Это открытие заставляет нас вновь обратиться
к не раз обсуждавшемуся, но до сих пор не решенному вопросу: не является ли
агрессивность, жестокость неотъемлемой характеристикой мужчины, не
существует ли специфически мужской, или специфически юношеской потребности в
сопернике, с которым можно вступить в единоборство, потребности во враге?
Данные некоторых исследований, полученные как на взрослых людях, так и на
детях, как будто позволяют нам утвердительно ответить на этот вопрос. Но мы
не знаем пока, в какой степени эта потребность врожденная, насколько сильна
ее биологическая составляющая. Ответ на этот вопрос - дело будущего.
Я мог бы привести здесь данные, полученные представителями множества
наук - истории, социологии, семантики, науки управления, политики, мифологии, медицины, психофармакологии и других, но не вижу необходимости
перечислять их хотя бы потому, что вопросы, сформулированные мною в начале
этой главы, являются эмпирическими вопросами, а значит, рано или поздно мы
найдем ответы на них. Конечно, интеграция данных, полученных в самых разных
сферах человеческого знания, влечет за собой возможность, а быть может, и
необходимость междисциплинарных исследований. Во всяком случае, даже
поверхностное сопоставление имеющихся в нашем распоряжении данных заставляет
нас отказаться от упрощенного, дихотомичного, черно-белого способа мышления, при котором инстинкт, наследственность, биология, с одной стороны, и среда, социум, научение, с другой, понимались как две полярные, взаимоисключающие
силы. Несмотря на всю бесплодность этого противопоставления, до сих пор
можно услышать отголоски этой старой полемики, суть которой чрезвычайно
проста и выражается вопросом: "Наследственность или среда?" Но мы уже знаем, что деструктивность имеет множество источников. Мы уверенно можем заявить, что культура, среда и научение являются тремя источниками деструктивности.
Не столь уверенно, но в какой-то степени обоснованно мы можем также
предполагать, что существенную роль играют здесь и биологические факторы. По
крайней мере, нам придется принять как факт, что гнев и агрессия являются
неотъемлемой частью человеческой натуры, хотя бы по той причине, что человек
не всегда имеет возможность удовлетворить свои базовые потребности, что
фрустрация неизбежна и человеку природой предопределено реагировать на
фрустрацию гневом и агрессией.
Мы наконец-то освобождаемся от необходимости выбирать между всемогущим
инстинктом и всесильной средой. Позиция, представленная в данной главе, выше
этого противопоставления, оно становится ненужным, излишним. Мы можем иначе
посмотреть на наследственность и на другие биологические детерминанты, они
уже не требуют от нас "всего или ничего", мы уже не рассуждаем о том, обусловлена ли деструктивность биологическими факторами, нас тревожит другой
109.
вопрос: в какой мере она определяется ими? Эмпирические данные указывают на
то, что биологические детерминанты человеческого поведения, несомненно, существуют, но у большинства индивидуумов проявляются слабо и легко могут
быть подавлены, заглушены в процессе научения, под воздействием других
факторов, связанных с социализацией. Биологические детерминанты
человеческого поведения настолько фрагментарны, что их сложно сопоставить с
инстинктами, обнаруживаемыми у низших животных, скорее, имеет смысл говорить
о рудиментах животных инстинктов. Мы склонны однозначно заявить, что у
человека нет инстинктов, а есть лишь остатки инстинктов, "инстинктоидные"
потребности, врожденные способности и потенции. Более того, клинический опыт
и наблюдение за конкретными людьми показывают, что эти слабые инстинктоидные
тенденции ни в коем случае не являются дурными, злыми или порочными, напротив, они хороши, полезны и желательны, их можно и нужно поощрять, поддерживать, развивать, и именно в этом заключается главная функция
общества и культуры.
ГЛАВА 10
ЭКСПРЕССИВНЫЙ КОМПОНЕНТ ПОВЕДЕНИЯ
Несмотря на то, что мы уже имеем возможность провести различия между
экспрессивным (неинструментальным) и функциональным (инструментальным, адаптивным, целенаправленным) компонентами поведения (главным образом
благодаря работам Олпорта, Вернера, Арнхейма и Волффа), мы до сих пор не
удосужились отразить двойственную природу поведения в психологии
ценностей.28
Современная психология слишком прагматична, и потому некоторые области
человеческой деятельности, которыми ей следовало бы заинтересоваться, остаются без должного внимания. Психологи так озабочены результатами, технологией, средствами, что почти ничего не могут сказать нам о красоте, искусстве, забаве, игре, восторге удивления, благоговейном трепете, радости, любви, счастье и прочих, "бесполезных" с их точки зрения, реакциях и высших
переживаниях. Психология почти ничего не может дать человеку, стремящемуся к
познанию высшей истины, человеку, превыше всего ценящему радость
самовыражения, будь то музыкант, художник, писатель, аксиолог, теолог, гуманист. Психология виновата в том, что ничего не предлагает человеку, который отчаянно жаждет познания естественных основ своей человечности, человеку, который нуждается в четкой и ясной системе ценностей.
Исследуя и должным образом используя разграничение между экспрессивным
и функциональным поведением, между экспрессией и преодолением (coping) или, говоря иначе, между "полезным" и "бесполезным" поведением, мы сможем
существенно расширить юрисдикцию психологии, включить в нее те области
знания, которые до сих пор не попадали в сферу ее внимания. В этой главе я
попытаюсь убедить вас в некоторых вещах, в которых нужно быть уверенным, прежде чем предпринять попытку исследовать и опровергнуть широко
распространенное представление о том, что всякое поведение является
мотивированным. Такую попытку мы предпримем в главе 14. Пока же я
сформулирую основные различия между экспрессивным и функциональным
поведением, а затем попытаюсь показать их возможное применение к некоторым
проблемам психопатологии.
1. Функциональное поведение по определению целенаправлено и
мотивировано; экспрессивное поведение часто бывает немотивированным.
2. Функциональное поведение в большей степени детерминировано внешними
- средовыми и/или культуральными - переменными; экспрессивное же поведение
детерминировано главным образом состоянием организма. Таким образом, экспрессия тесно взаимосвязана с глубинной структурой характера. Так
называемые проективные тесты вернее было бы называть "экспрессивными
тестами".
3. Функциональное поведение легко понять как результат научения, в то
время как экспрессивное поведение скорее антагонистично научению, оно
110.
представляет собой результат высвобождения, раскрепощения подавленных
внутренних тенденций.
4. Функциональное поведение достаточно хорошо поддается контролю
(подавлению, аккультурации); экспрессивное поведение обычно неконтролируемо, а порой даже принципиально неподконтрольно.
5. Функциональное поведение обычно устремлено к изменению текущей
внешней ситуации и, как правило, оно достигает этой цели. Экспрессивное же
поведение не направлено на внешний объект; если оно и вызывает какие-то
внешние изменения, то делает это непредумышленно.
6. Функциональное поведение - это поведение-средство, оно нацелено на
удовлетворение тех или иных потребностей организма или на устранение
возникшей угрозы. Экспрессивное поведение чаще всего самоцельно.
7. Функциональный компонент поведения, как правило, осознается
индивидуумом (хотя может быть и неосознанным); экспрессивный же компонент
обычно неосознаваем.
8. Функциональное поведение предполагает некоторые усилия со стороны
индивидуума; экспрессия в большинстве случаев не требует усилий. Разумеется, творческое самовыражение - это особый случай, так как индивидуум научается
спонтанному самовыражению (если он способен к этому). Человек может