Мы мало знаем о когнитивных импульсах, и в основном оттого, что они
мало заметны в клинической картине психопатологии, им просто нет места в
клинике, во всяком случае, в клинике, исповедующей
медицинско-терапевтический подход, где все силы персонала брошены на борьбу
с болезнью. В когнитивных позывах нет той причудливости и страстности, той
интриги, что отличает невротическую симптоматику. Когнитивная психопатология
невыразительна, едва уловима, ей часто удается ускользнуть от разоблачения и
представиться нормой. Она не взывает к помощи. Именно поэтому мы не найдем
упоминаний о ней в трудах Фрейда, Адлера или Юнга, этих "столпов"
психотерапии и психодинамического подхода.
Шилдер - единственный из известных мне психоаналитиков, обратившийся к
проблеме человеческого любопытства и стремления к пониманию с точки зрения
психодинамики.17 К этой проблеме обращались такие психологи, как Мерфи, Вертхаймер и Аш (19, 142, 466). До сих пор мы лишь походя упоминали
когнитивные потребности. Стремление к познанию универсума и его
систематизации рассматривалось нами либо как средство достижения базового
чувства безопасности, либо как разновидность потребности в самоактуализации, свойственная умным, образованным людям. Обсуждая необходимые для
удовлетворения базовых потребностей предпосылки, в ряду прочих прав и свобод
мы говорили и о праве человека на информацию, и о свободе самовыражения. Но
все, что мы говорили до сих пор, еще не позволяет нам судить о том, какое
место занимают в общей структуре мотивации любопытство, потребность в
познании, тяга к философии и эксперименту и т.д., - все наши суждения о
когнитивных потребностях, прозвучавшие раньше, в лучшем случае можно счесть
намеком на существование проблемы.
У нас имеется достаточно оснований для того, чтобы заявить - в основе
человеческой тяги к знанию лежат не только негативные детерминанты (тревога
и страх), но и позитивные импульсы, импульсы per se, потребность в познании, любопытство, потребность в истолковании и понимании (295).
1. Феномен, подобный человеческому любопытству можно наблюдать и у
высших животных. Обезьяна, обнаружив неизвестный ей предмет, старается
разобрать его на части, засовывает палец во все дырки и щели - одним словом, демонстрирует образец исследовательского поведения, не связанного ни с
физиологическими позывами, ни со страхом, ни с поиском комфорта.
Эксперименты Харлоу (174) также можно счесть аргументом в пользу нашего
тезиса, достаточно убедительным и вполне корректным с эмпирической точки
зрения.
2. История человечества знает немало примеров самоотверженного
стремления к истине, наталкивающегося на непонимание окружающих, нападки и
даже на реальную угрозу жизни. Бог знает, сколько людей повторили судьбу
Галилея.
3. Всех психологически здоровых людей объединяет одна общая
особенность: всех их влечет навстречу хаосу, к таинственному, непознанному, необъясненному. Именно эти характеристики составляют для них суть
привлекательности; любая область, любое явление, обладающее ими, представляет для этих людей интерес. И наоборот - все известное, разложенное
по полочкам, истолкованное вызывает у них скуку.
4. Немало ценной информации могут дать нам экстраполяции из области
психопатологии. Компульсивно-обсессивные невротики (как и невротики вообще), солдаты с травматическими повреждениями мозга, описанные Гольдштейном, эксперименты Майера (285) с крысами - во всех случаях мы имеем дело с
навязчивой, тревожной тягой ко всему знакомому и ужас перед незнакомым, неизвестным, неожиданным, непривычным, неструктурированным. Но, с другой
стороны, описаны и феномены, диаметрально противоположные этим, такие как
нарочитый нонконформизм, протест против любой власти, любых авторитетов, так
называемая богемность, навязчивое желание шокировать окружающих, - эти
феномены также наблюдаются при некоторых неврозах, но могут отмечаться и в
процессе отторжения культурных ценностей.
Возможно, стоит упомянуть в этой связи и персеверативные детоксикации, описанные в главе 10, представляющие собой, по крайней мере, на поведенческом уровне, влечение к страшному, пугающему, таинственному и
непознанному.
5. Складывается впечатление, что фрустрация когнитивных потребностей
может стать причиной серьезной психопатологии (295, 314). Об этом также
свидетельствует ряд клинических наблюдений.
6. В моей практике было несколько случаев, когда я вынужден был
признать, что патологическая симптоматика (апатия, утрата смысла жизни, неудовлетворенность собой, общая соматическая депрессия, интеллектуальная
деградация, деградация вкусов и т.п.) у людей с достаточно развитым
интеллектом была вызвана исключительно одной лишь необходимостью прозябать
на скучной, тупой работе. Несколько раз я пробовал воспользоваться
поступить на заочное отделение университета или сменить работу), и
представьте себе, это помогало.
Мне приходилось сталкиваться со множеством умных и обеспеченных женщин, которые не были заняты никаким делом, в результате чего их интеллект
постепенно разрушался. Обычно я советовал им заняться хоть чем-нибудь, и
если они следовали моему совету, то я наблюдал улучшение их состояния или
даже полное выздоровление, и это еще раз убеждает меня в том, что
когнитивные потребности существуют. Если человек лишен права на информацию, если официальная доктрина государства лжива и противоречит очевидным фактам, то такой человек, гражданин такой страны почти обязательно станет циником.
Он утратит веру во все и вся, станет подозрительным даже по отношению к
самым очевидным, самым бесспорным истинам; для такого человека не святы
никакие ценности и никакие моральные принципы, ему не на чем строить
взаимоотношения с другими людьми; у него нет идеалов и надежды на будущее.
Кроме активного цинизма, возможна и пассивная реакция на ложь и безгласность
- и тогда человека охватывает апатия, безволие, он безынициативен и готов к
безропотному подчинению.
7. Потребность знать и понимать проявляется уже в позднем младенчестве.
У ребенка она выражена, пожалуй, даже более отчетливо, чем у взрослого
человека. Более того, похоже, что эта потребность развивается не под внешним
воздействием, не в результате обучения, а скорее сама по себе, как
естественный результат взросления (неважно, какому из определений обучения и
взросления мы отдадим предпочтение). Детей не нужно учить любопытству. Детей
можно отучить от любопытства, и мне кажется, что именно эта трагедия
разворачивается в наших детских садах и школах (158).
8. И наконец, удовлетворение когнитивных потребностей приносит человеку
- да простят мне эту тавтологию! - чувство глубочайшего удовлетворения, оно
становится источником высших, предельных переживаний. Очень часто, рассуждая
о познании, мы не отличаем этот процесс от процесса обучения, и в результате
оцениваем его только с точки зрения результата, совершенно забывая о
чувствах, связанных с постижением, озарением, инсайтом. А между тем, доподлинное счастье человека связано именно с этими мгновениями причастности
к высшей истине. Осмелюсь заявить, что именно эти яркие, эмоционально
насыщенные мгновения только и имеют право называться лучшими мгновениями
человеческой жизни.
Можно подвести черту под всем вышесказанным: на существование базовой
когнитивной потребности указывают многочисленные факты и наблюдения, клинические данные и результаты кросс-культуральных исследований.
Однако, даже сформулировав этот постулат, нам явно не удастся почить на
лаврах. Так и человек, узнав нечто, не останавливается на достигнутом, он
устремляется к более детальному, но в то же самое время и к более
глобальному знанию, он пытается вплести его в некую философскую или
теологическую систему. Новое знание, на первых порах очень предметное и
конкретное, заставляет человека искать возможности для того, чтобы вписать
его в некую систему, побуждает к анализу и систематизации. Некоторые
называют этот процесс поиском смысла, или значения. А мы можем выдвинуть еще
один постулат: человек стремится к пониманию, систематизации и организации, к анализу фактов и выявлению взаимосвязей между ними, к построению некой
упорядоченной системы ценностей.
Если мы согласимся с этими двумя постулатами, то вынуждены будем
признать, что взаимоотношения между этими двумя стремлениями ' иерархичны, 52.
то есть стремление к познанию всегда предшествует стрем-[ лению к пониманию.
Все, что мы говорили об иерархии препотентности и 6 ее характеристиках, справедливо и по отношению к иерархии когнитивных потребностей.
Хочу сразу же предостеречь от искушения, с которым вы неизбежно
столкнетесь при обсуждении проблемы когнитивных потребностей. Нельзя
рассматривать эти потребности, или стремления, как самостоятельный феномен, в отрыве от описанных выше базовых потребностей. Когнитивные и конативные
потребности не противостоят друг другу. Само по себе желание знать и само по
себе желание понимать - конативны, то есть носят побудительный характер и
являются такими же неотъемлемыми характеристиками личности, как и все
описанные выше базовые потребности. Кроме того, и мы уже говорили об этом, иерархии когнитивных и конатив-ных потребностей тесно связаны между собой, переплетены друг с другом; между ними нет антагонизма, напротив, они скорее
синергичны, и у нас еще будет возможность убедиться в этом. Некоторые работы