Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Слова, льющиеся как огонь



 

Джоанна шагала по пустому коридору, возбужденная и в состоянии эйфории от таблеток для бодрости. Каблуки цокали по блестящей плитке. Что произошло на рассвете? Эта мысль закружилась в голове, она остановилась с бешено бьющимся сердцем.

Снег падает, заглушая пробуждающийся мир за ее окном. Небо бледнеет, освещая снежинки на фоне серого рассвета, затем...

Джоанна снова начала ходить.

Затем свет мерцает, словно огонь свечи на внезапном ветру, мерцает и гаснет. Тьма стелется над горизонтом. В противоположность дню. Сила плавится в воздухе. Сила такая интенсивная, такая мощная, что даже в городском доме она проходит сквозь Джоанну, ошеломленно стоящую у окна на кухне, оставляя ее безвольной и обнуляя все счетчики. Слова появляются в ее уме, прокрадываются в сознание. Слова, которые она не узнает — похожие на руны, на древние глифы — и они словно огонь выливаются из ее рта. С внезапным порывом воздуха изнутри сила пропадает, очищая ум и опрокидывая ее на линолеум. Рассвет возвращается. Небо озаряется светом снова.

Джоанна ввела код на панели рядом с дверью в свой офис, затем опустила лицо вниз к сканеру сетчатки глаз. Тонкая полоса света скользнула по лицу. Она моргнула, зрение затуманилось. Дверь щелкнула. Она вошла внутрь и закрыла ее за собой.

Что произошло этим утром? Почему она думает, что надо что-то сделать с Ронином и ее пропавшими экспериментами? «Нет, точнее, — думала она, садясь за стол. — с С». И это даже была не мысль. А ощущение, жидкое, интуитивное и не поддающееся объяснению.

Джоанна включила видеофон, ввела номер. Музыка. Что-то сделать с музыкой. Она думала о том, как С сидел на краю кухонного стула, на его бедре покоилась гитара, прижатая к телу, длинные пальцы уверенно и быстро скользили по струнам, на лице отражался восторг. Такой же, как когда он впервые разорвал кому-то глотку. Такой же, как когда он поджег дом Прейжонов.

— Джоанна, какой сюрприз, — прозвучал знакомый глубокий голос.

Пораженная, она посмотрела в радостное лицо Боба Уэллса. Искривила губы в улыбке и покачала головой.

— Боюсь, сюрприз не из приятных, — сказала она. Улыбка Уэллса дрогнула. — Мне жаль, но у меня плохие новости.

Уэллс провел рукой по подбородку, на мгновение отвел взгляд, а когда снова посмотрел на монитор, его карие глаза были пусты — никаких чувств. Он смотрел на нее, ожидая, лицо не выражало ничего.

— Оба, Э и С, вне зоны и вместе. Я подозреваю, что их столкнули и проинформировали.

— Кто?

— Томас Ронин.

Уэллс изогнул бровь.

— Твой père de sang? Ты проявила небрежность.

Джоанна застыла, наклонилась вперед в кресле, скрипнула кожа.

— Я позвонила, чтобы предупредить, — сказала она. — Я думаю, они придут сюда из-за влияния Ронина. Но предполагаю, что С захочет и тебя тоже.

— Это тебя он помнит, — ответил Уэллс. — И твое щедрое внимание. Ты никогда не говорила, Джоанна, но... какова на вкус его кровь?

— Не играй со мной в эти игры, Боб, — сказала Джоанна. Она убрала всякое выражение с лица, но сжала руки, которых не было видно, в кулаки под столом. — Ты тоже его любил. И я беспокоюсь о том дне, когда он вспомнит твою любовь. И тебя.

Улыбка коснулась губ Уэллса. Он наклонил голову.

— Туше.

«Интересная реакция, — подумала Джоанна. — Но неправильная». Она прервала связь. Изображение Боба Уэллса исчезло. В его глазах мелькали огоньки веселья? Она посмотрела в окно. Снег падал быстро и большими хлопьями, небо было белым.

Дал ли Уэллс информацию о проекте Ронину? Если да, то зачем? Чтобы проверить ее способности? Или С?

Джоанна перевела взгляд на кресло напротив стола. На мгновение запах темного табака и лаванды наполнил ее ноздри. На мгновение Дэн Гиффорд сидел в кресле, взгляд его серых глаз был внимательным и успокаивающим. Он наклонился вперед, сложил пальцы домиком: Понятно. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Вернул время назад.

Она ни о чем не жалела, кроме того, что отправила Гиффорда в Новый Орлеан. Она бы хотела оставить его рядом и послать кого-то менее значимого умереть со Стёрнсом и Уоллес.

Телефон зазвонил. Джоанна нажала кнопку на интеркоме.

— Да?

— Самолет Уоллес приземлится через несколько минут.

— Задержать ее. И доставить в лабораторию.

— Будет выполнено.

Джоанна завершила вызов. Время подготовиться. Мысль оставить Вашингтон появилась в голове. Не в первый раз. Для чего оставаться? Пока Ронин и остальные найдут ее, она успеет разработать план. Пустить его в ход.

Но мысль о ее маленькой Истинной крови в руках Ронина, неважно, на какой срок, заставляла внутренности сжаться. Ей нужно вернуть его. Что если он проснулся? Его воспоминания воскресли? Тогда ей нужно похоронить их и погрузить его в сон. Снова.

Джоанна встала и прошла через залитую светом комнату к картотеке из вишневого дерева. Она открыла верхний ящик, достала неподписанный CD, затем заперла ящик. Вернулась к столу и сунула диск в мягкий почтовый конверт. Заклеила его. И адресовала Данте Прейжону.

Если что-то пойдет не так, Джоанна должна быть уверена, что Уэллс не выйдет сухим из воды. А если все пойдет по плану, как и задумано, возможно, Уэллсу есть о чем волноваться. Не о С. Скорее, о неожиданном визите Джоанны.

 

* * *

 

Хэзер шла через переполненный терминал, слушая голоса, доносящиеся из динамиков, сообщающие об отмене рейсов из-за шторма. Она изучала лица людей, стоящих у багажного конвейера, болтающих около кофейных киосков и сувенирных магазинов.

Живот Хэзер заурчал от запаха свежесваренного кофе и поджаренного бекона. Она поняла, что не ела со вчерашнего дня, поэтому встала в очередь к «Sunny’s Breakfast ’n’ More».

Когда очередь двинулась, Хэзер обвела взглядом терминал в поисках сотрудников спецслужб с уверенной походкой федералов. В поисках руки, лежащей на ухе. В поисках рации. В поисках ДеНуара. Наблюдая за теми, кто наблюдает тоже.

Ее взгляд остановился на мужчине в куртке поверх костюма, который разговаривал с женщиной в коричневом плаще. Хэзер напряглась. Мужчина изучал толпу за женщиной, с которой говорил, и Хэзер была уверена, что женщина изучает толпу за ним. Люди Мур? Охрана аэропорта?

— Следующий.

Хэзер заказала сэндвич с беконом, яйцом и сыром с собой, заплатив наличными. Она сказала ДеНуару, что встретится с ним у офиса аренды машин. Возможно, он уже здесь. Хэзер спрятала завернутый и дымящийся сэндвич в карман и слилась с толпой. Сердце забилось сильнее. Она развязала пояс и расстегнула плащ.

На кого бы ни работали Куртка и Плащ, они не настолько глупы, чтобы устроить заварушку в терминале. Нет, они дождутся, когда Хэзер уйдет. Внутри она была в безопасности.

Хэзер двинулась сквозь толпу, прокладывая путь к офису по аренде машин. Несколько человек стояли у стойки, но ни один не обладал ростом в шесть футов восемь дюймов или длинными черными волосами до талии. Где был ДеНуар? Что-нибудь случилось? Он уверял, что будет в терминале к тому времени, когда она прилетит.

Если не...

Не имею ничего против Люсьена, но твоя безопасность не будет его главной заботой.

Добрался ли ДеНуар до Данте через их связь? До Сна?

Надежда вспыхнула в Хэзер. Если так, то нет необходимости противостоять Мур. Вместо этого она могла бы построить дело против Мур с помощью файла, чтобы арестовать ее. Слить информацию? Если она сделает это, если представит все доказательства СМИ, ее карьера в ФБР будет окончена.

Но разве все уже не кончено? Мертво, как Стёрнс? И что насчет Данте? Хотел ли он, чтобы его прошлое — включая преступления — светилось в экстренных новостях и на первых полосах газет?

Хэзер подошла к стойке. Служащий улыбнулся.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, ma’am?

— Да, у меня была бронь. Уоллес.

Хэзер развернулась, встав спиной к стойке. За окнами терминала бушевала снежная буря, подающий снег был словно плотный, косой лист. Автомобили и такси толпились у обочины, едва видимые темные пятна в белом, кружащемся в водовороте мире.

Мог ли ДеНуара остановить шторм?

Она подождет немного, а потом позвонит домой, узнать у Симоны или Вона, что они о нем слышали. Она вытащила из кармана все еще теплый сэндвич и частично распаковала его.

Внезапно появилось ощущение чужого присутствия, Хэзер напряглась. Как только она развернулась, рука сжала ее бицепс. Она посмотрела на гладковыбритое лицо Куртки и в голубые глаза.

— Агент Уоллес, — сказал он.

— Уберите свои руки, — произнесла она, повышая голос.

Ее взгляд искал его напарницу в плаще.

— Нет нужды устраивать сцен.

— Я не согласна. — Уронив сэндвич, Хэзер повернулась к Куртке и убрала его пальцы с плеча. Она сжала его руки оборонительным приемом айкидо — пальцы на запястьях, большой палец на тыльной стороне ладони — потянула вниз и назад, повалив Куртку на колени. Он вздрогнул, на лице отразилась боль.

Глянув вверх, Хэзер мельком увидела Плащ, пробирающуюся сквозь толпу. Времени ждать ДеНуара или искать припаркованную арендованную машину не оставалось. Возможно, самое время поймать такси.

Выпустив руку Куртки, Хэзер сильно его толкнула. Он заскользил по кафельному полу. Развернувшись, она побежала к стеклянным входным дверям. Нырнула рукой в карман плаща в поисках пистолета, обхватила 38-й. Не сейчас. Слишком много мирных жителей.

В толпе послышался потрясенный вдох. «Дерьмо! Кто-то достал пистолет», — подумала Хэзер, падая на пол. Что-то слабо задело ее спину, и она развернулась. Осколок от выстрела? Она вскочила на ноги, взгляд был сосредоточен на входных дверях и такси за ними, которые затерялись в снегу.

Что-то покалывало в венах. Горело. Автоматические двери раскрылись. Она выбежала в шторм. Холод ударил по ней, выбивая воздух из легких. Мысли смешались. В бреду она направилась на внезапно ослабевших ногах к ближайшему такси. И поняла, что ее накачали наркотиками.

Поскользнувшись на снегу, Хэзер ударилась о такси. Хотела схватиться за ручку двери, чтобы удержаться, но рука не слушалась, просто шлепнулась о бок такси. Она свалилась, мир вращался белым-белым-белым. Свет причинял боль. С обеспокоенным лицом над ней склонился мужчина.

— Мисс, с вами все хорошо?

Позади она услышала, как женщина сказала:

— Не переживайте. С ней все хорошо. Просто перебрала с выпивкой. Боится летать.

Снежинки, прилипшие к ресницам Хэзер, таяли на глазах. Она попыталась заговорить, но язык не работал. Старалась покачать головой, чтобы показать таксисту «нет», но голова не двигалась.

Руки подняли ее, голова повисла. Белое небо слилось с заснеженным бетоном.

— Расслабься, — сказал мужской голос, — не борись.

— Мы отвезем тебя к доктору Мур.

Холод завертелся в сознании Хэзер, замораживая его, отключая.

 

* * *

 

Боль пульсировала, словно вместо кости в теле была раскаленная кочерга для камина. Э открыл глаза, в животе замутило. Глотать было трудно — нужны таблетки — он осмотрел фургон. Измазанный в крови надувной матрац был пуст, неиспользованная подушка внезапно напомнила о ноже в бедре.

Э посмотрел вниз, нога горела под лезвием. Вокруг ножа на джинсах расплылось кольцо высохшей крови. Хренов ублюдок кровопийца! Что-то темное и волнующее свернулось в нем, спрятанное под гневом. Память о ножах, погруженных в бледную плоть Данте, послала дрожь по позвоночнику Э.

Беглый взгляд, кинутый через плечо, зацепился за Данте, растянувшегося на полу. Э развернулся, чтобы рассмотреть получше. Симпатичный маленький кровосос лежал животом на ковре, на стороне, защищенной занавесками от горящего дневного света снаружи.

Голова повернута в сторону, волосы закрывали лицо, одна рука была под ним, другая согнута в локте, Данте — упс! Точнее, это С — выглядел так, словно рухнул прямо когда шел. Или получил еще одну пулю в голову.

Взгляд Э блуждал по Данте, впитывая каждую деталь. Он желал, чтобы С не просыпался, пока он не закончит играть. Отчасти желал, чтобы С совсем не просыпался. И действительно желал, чтобы у него был ключ от наручников.

Сжав зубы, Э расслабил раздутое и покрытое кровоподтеками запястье в повязке. Боль и тошнота дважды сжали внутренности. Пот выступил на лбу. Он сглотнул желчь. Прислонив голову к стене фургона, Э оставил нож, размышляя. В любом случае, он сомневался, что сможет вытащить его и остаться в сознании.

Он посмотрел на Данте. Парень был вне игры некоторое время. Он мог шуметь сколько угодно — Данте не пошевелится. Или С. Э внезапно задрожал, вспомнив, как Данте вернул ему собственные слова, жесткие и холодные, сказанные голосом кровопийцы.

Это мой брат Плохого Семени.

В тот момент Э был уверен, что умрет. Ужасно. Жестко. Страшно.

Но Данте хотел последние слова Джины, и только Э обладал ими. Так момент прошел, и его сердце билось, билось, билось. И билось еще долго, после того как Данте остановился.

Взгляд Э скользнул к рюкзаку с игрушками и черной сумке. В первом были таблетки. Наркотик для Данте — во второй. То, что доктор прописал для них обоих.

Двигаясь осторожно, Э дотянулся до рюкзака. Схватился за край. Молниеносная боль пробежала от кисти к плечу, и он закричал до того, как успел остановиться. Но оказался прав насчет Данте — кровосос безмятежно спал. Черные пятна поползли перед глазами Э, как только он нащупал мешочек с таблетками, расстегивая распухшим пальцем молнию. Пот потек по вискам.

Э схватил таблетки, сжав их в ладони. Несколько рассыпались на ковер, подпрыгнув и покатившись в разные стороны, но не в его. Опустив дрожащую руку, он бросил таблетки, которые стащил, в рот. Проглотил. Его желудок сжался, словно кулак. Он прислонился к фургону. Начал дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Тошнота исчезла.

Э закрыл глаза. Он хотел, чтобы у него были очки. Хотел, чтобы у него были сигареты. Думал, что, возможно, это Данте должен быть в наручниках, мучиться и желать все это, пока Э спит. Желать, чтобы он никогда не рождался. Ублюдок. Пил его кровь.

Она горела в Данте даже сейчас? Если бы Э открыл глаза, увидел бы он собственный золотой свет, который излучает Спящий и накачанный наркотиком вампир? Сердце Э пропустило удар, затем забилось с глухим вибрирующим стуком о грудь. Он открыл глаза.

Золотой сладкий свет скользил с губ Данте, лился из ноздрей, усеивал стройное тело. Извивался вокруг золотыми кольцами.

Связывая его. Соединяя с закованным богом.

Э усмехнулся. Мой. Как только таблетки начнут действовать, уменьшив боль в пульсирующей руке, он стащит шприц с пузырьком наркотика для кровососа из черной сумки. Спрячет под повязку. Затем будет выжидать удачное время с божественным терпением.

Ждать, когда вероломный гаденыш повернется спиной.

 

* * *

 

Люсьен приземлился, касаясь босыми ногами покрытой снегом травы. Его крылья раскрылись, сбрасывая в воздух капельки льда и снега, затем сложились за спиной. Серые облака спрятали солнце. За стоянкой машины быстро пересекали автомагистраль, скользя шинами по снегу и слякоти. Два автомобиля остались: белый фургон с номерными знаками Алабамы и грузовая фура.
Разбитое окно водительской кабины фуры сказало Люсьену о том, что его сын питался, проникновение с применением силы говорило об отчаянной жажде.

Свернув крылья, Люсьен шагнул к фургону. Он следовал за песней хаоса Данте, пока она не исчезла, но гнев, боль и безумие не пропали и горели в сердце Люсьена.

Данте был потерян в собственном истерзанном рассудке.

Около часа назад шум, блокирующий их связь, исчез, и он последовал за ней, как за эфирной веревкой, к своему спящему сыну.

Пальцы Люсьена схватили холодную дверную ручку. Закрыто. Плотно прижав ладонь к двери, он направил энергию в замок. Синие искры посыпались на тротуар, оставляя крошечные растаявшие отверстия в снегу. Он ухватился за ручку и открыл дверь.

Дурной запах крови и насилия, пота и старых сигарет поднимался из фургона, как чёрный дым из огня. У Люсьена перехватило дыхание, внизу, как угли под грудой пепла, тлела выжженная и горькая вонь искаженной похоти и зла.

Люсьен слушал медленный ровный ритм сердца Данте. Звук успокоил. Я нашёл сына. Забравшись в фургон, он раздвинул занавес и осторожно скользнул внутрь, не позволяя слабому зимнему солнечному свету коснуться его дитя.

Люсьен посмотрел на Данте, спящего на полу фургона. Крик сгорающего на солнечном свету, душераздирающий звук агонии ребенка — его ребенка — отражался эхом в обрывках снов Данте. Напоминая Люсьену о том, что он чувствовал... что он слышал, стоя на кухне с Уоллес.

Хлоя. Моя принцесса. Мое сердце.

Я не позволю им тебя забрать.

Встав на колени, Люсьен взял сына на руки. От Данте исходил жар. Жар, хоть он и был в успокаивающем Сне. Из носа текла кровь, оставляя линии на губах.

Ох, маленький, они забрали бы ее в любом случае. Ты бы ничего не смог сделать. Ничего. Ты был всего лишь ребенком.

Люсьен убрал волосы с лица Данте, коснулся холодной серебряной серьги в ухе.

Прошлое поглотило его.

Взгляд Люсьена опустился. Сердце сжалось, когда он уставился на изрезанную футболку Данте. Запах его крови. Он приподнял пропитанную кровью ткань. Бесчисленные исчезающие раны рассыпались по всей груди и животу. Порезы. Проколы. Ножевые ранения.

И что, ножи так необходимы помощнику журналиста?

Люсьен, наконец, обратил внимание на спящего смертного, пристегнутого к фургону. На обагренном кровью горле — укус. Одна рука перевязана, с распухшими пальцами. Рукоятка ножа торчала из бедра. Взгляд Люсьена метнулся к мальчику, качающемуся в колыбели его рук, замер, затем вернулся к Джордану.

Напротив Джордана был матрац, забрызганный и измазанный кровью. Кровью Данте. Также кровь покрывала стены и потолок. Книгу — поэзия? — и разбросанные бумаги и фотографии, захламлявшие пол за матрацем.

Люсьен напрягся. Потому что узнал фотографии. Некоторые он просматривал с Уоллес. Так, прошлое Данте вернули ему с помощью крови и ножей. Вернул без милосердия смертный с мертвыми глазами.

И еще Данте кормился. Тогда почему Джордан все еще дышит?

Негодяй заключил сделку на свою жизнь? Взгляд Люсьена вернулся к бумагам и отчетам, разбросанным на полу. На что?

Его первым импульсом было поднять Данте на руки и улететь домой. Когда дитя будет в безопасности, он вернется. Затем вынесет Джордану и Мур окончательный приговор, суд Падшего и смерть в духе Ветхого Завета.

Но снаружи горел дневной свет. Ему нужно было подождать до сумрака, чтобы отнести Данте домой. Люсьен нагнулся и прижался губами к Данте, вдыхая в него энергию, он уже поступал так, когда Уоллес пришла с ордером. Пробуждая его дитя ото Сна. Пробуждая от пепла, в котором он кружился, обнимая маленькую девочку.

Боль ударила по щитам Люсьена. Вдыхая, он отогнал ее подальше. Коснулся кончиками пальцев виска Данте. Холодный свет полился в опустошенное от боли сознание дитя и горящее тело.

Данте сделал глубокий вдох. Его глаза открылись. Он посмотрел на Люсьена, но узнавание не отразилось в глубине темных глазах. Вырвавшись из захвата Люсьена, Данте встал на колени. Тело скрутило, мышцы напряглись, он зашипел.

Страх потянулся холодной рукой к позвоночнику Люсьена. Потерялся ли Данте в безумии? Несвязанный и сумасшедший Создатель? Или это просто Сон, не отпускающий его? Всегда рискованно будить Спящего.

Люсьен успокаивающе поднял руку.

— Данте, дитя, ты в безопасности. Тихо.

— Не Данте, — произнес тихий голос. Джордан. — Это С.

— С не существует, — сказал Люсьен, — только Данте. С часть тебя, дитя. Гнев, который ты отрицаешь, боль, которую игнорируешь.

— Он точно не отрицал гнев в последнее время, — пробормотал Джордан.

Не отводя взгляда от Данте, Люсьен направил руку и ударил энергией по смертному. Джордан завизжал. Запах озона наполнил воздух.

Люсьен встретил исчерченный красным гневный взгляд. Теперь он видел. Сон задержался в глазах сына.

— Она не может подняться с тобой. Мне жаль, но ты должен оставить ее и позволить спать.

— Нет. — Руки Данте сжались в кулаки. Боль и Сон застилали глаза. — Я обещал ей вечность.

— Дитя, ты и дал ей вечность, — сказал хриплым голосом Люсьен. — Она всегда с тобой. Но она не должна быть здесь. Ты в фургоне с Элроем Джорданом. Он похитил тебя. Пытал тебя. Данте, проснись.

Данте вздрогнул, его бледное лицо исказилось. Он коснулся трясущейся рукой виска.

— Хлоя, — прошептал он, — я все еще могу спасти ее.

— Слишком поздно, Данте.

Данте посмотрел на Люсьена, Сон исчезал из его глаз. Он с трудом сглотнул. Отвел взгляд и через мгновение кивнул.

Люсьен обхватил лицо Данте.

— Ты мой сын, — произнес он, — ты можешь ненавидеть меня, сколько хочешь, но эта правда останется. Ты дитя Люсьена и Женевьевы.

Данте отдернул голову от прикосновения Люсьена и прижал лихорадочно-горячие руки к его голой груди, приготовившись оттолкнуть, затем остановился. Одинокая чистая нота прозвучала сквозь Люсьена, раскатившись по телу, и вернулась обратно в ладони Данте. Удивление засветилось на лице Данте. Золото вспыхнуло в глазах. Энергия струилась туда и обратно между ними; Создатель, притянутый своим созданием, ангел, очарованный своим Творцом.

Данте отдернул руки от груди Люсьена. Он видел вопросы в его глазах, поскольку золотой свет исчез: Что это было? Что только что произошло?

— Это то, чему я должен научить тебя, — сказал Люсьен, — до того как станет поздно.

Данте покачал головой, руки сжались в кулаки.

Люсьен хотел вбить благоразумие в своего упрямого сына так же, как и обнять его, прижать ближе и уберечь.

— Да, нравится тебе это или нет.

— Большой Парень твой гребаный папаша? Нифига себе! — засмеялся Джордан.

Синее пламя искрилось вокруг Люсьена, текло по венам очищающим огнем. Он развернулся. Его рука сомкнулась вокруг окровавленного горла смертного и сжалась. Джордан выпучил глаза, язык вывалился. Он бился ногами, но Люсьен блокировал каждый слабый удар. Позор. Это будет слишком легкая смерть по сравнению с тем, что он придумал для него.

— Нет! — Пальцы Данте обхватили запястье Люсьена.

— Что за сделку он заключил с тобой? — спросил Люсьен низким голосом.

Джоржан забился, глаза закатились, слюна пенилась на губах.

— Данте, какую?

— Он должен сказать последние слова Джины.

— В обмен на что?

— На несколько часов, — ответил Данте. — Я... С... — замешательство мелькнуло на лице. — Я... согласился не убивать его, пока мы не закончим с Мур.

— Ох, дитя, — вздохнул Люсьен, расслабил руку, но не отпустил Джордана. Его взгляд переместился к Данте. — Ее последние слова ничего не изменят. Откуда ты знаешь, что он не солжет?

— Не знаю, — произнес Данте, — но я узнаю слова Джины, как бы он их не менял.

Боль и потеря легли тенями на его лицо.

Люсьен понял, насколько он слаб. Данте перенес слишком много. Ему нужен Сон. Кровь. Покой.

— Нет ничего, что бы ты мог сделать для тех, кто ушел, — сказал Люсьен, — но Хэзер ищет тебя в Вашингтоне. Ей нужен ты. Не мертвый. С этим нужно покончить.

— Хэзер, oüi, — выдохнул Данте. Его пальцы скользнули по запястью Люсьена. — Она в безопасности? Кто с ней?

Зависть пронзила Джордана, темная, горькая и острая.

— Она одна, — ответил Люсьен, удерживая взгляд на Джордане. Наклонившись, он прошептал на ухо смертному. — Она жаждет вернуться в постель к Данте, в его объятия. Она забыла тебя.

Люсьен отпустил его. Смертный резко упал, задыхаясь и кашляя, поддерживаемый только пристегнутым запястьем. Ненависть лилась из него. Горячая и грязная, переливающаяся, словно нефть в воде.

Люсьен улыбнулся.

— Какого черта ты делаешь? — воскликнул Данте, раздражение и ярость послышались в голосе. Он запустил руку волосы. — Сейчас не время для игр. Кто-то пытается убить Хэзер, а она одна. Я должен ехать в Вашингтон.

Люсьен покачал головой.

— Когда солнце сядет, я отведу тебя домой…

— Нет. Я должен покончить с этим. — Глаза Данте внезапно расширились. Тело напряглось. — Делай, мать твою, все что хочешь, но я направляюсь в Вашингтон.

Боль шептала у щитов Люсьена, боль и гудящие голоса. Почему прошлое не освободило его? Он потянулся к Данте. Почувствовал, как память раскрылась и поглотила его. Потрясая. Люсьен крепко держал сына, сердце колотилось. Глаза его дитя закатились. Тело выгнулось. В конвульсиях.

Память овладела им.

Данте не помнил. Нет, подумал Люсьен, это слишком мягкое слово для того, что его дитя испытало... вновь пережил... выдержал. Момент из прошлого Данте колебался, словно земля во время землетрясения, поднялся, затем ускользнул в темноту. Исчез.

Да, Данте выдержал. Тело Люсьена напряглось, когда он держал дрожащего сына, убирая волосы с бледного лица. Но как долго он еще выдержит? Он мог прятать Данте от Падших, защитить от создания ночи и любого другого создания, гуляющего по земле, но не мог защитить его от собственного прошлого или от собственного разума.

Данте нужно противостоять прошлому, мое отсутствие приговор для него. Нужно противостоять Джоанне Мур. Тогда, возможно, он исцелится.

Прости меня, моя Женевьева. Я не смог уберечь нашего сына.

Но теперь я стою позади него и буду охранять вечно.

Sa fini pa[72]s, — прошептал Данте. Глаза открылись. Истощение затуманило его взгляд, кожа под глазами посинела.

— Тсс, — тихо сказал Люсьен, касаясь виска Данте, — это закончится. Я поведу фургон, пока ты будешь Спать. Мы будем в Вашингтоне с наступлением ночи.

Глаза Данте закрылись, как только Сон забрал его.

Люсьен осторожно опустил Спящее дитя на покрытый кровью коврик. Его взгляд упал на закованного смертного. Джордан смотрел на него с ненавистью и завистью.

Люсьен двинулся к нему. Обхватив рукой рукоятку ножа, торчащую из бедра, посмотрел прямо в кипящий взгляд Джордана и дернул. Смертный втянул воздух сквозь зубы.

Люсьен наклонил голову, слушая.

— Бог? Я знал богов. Ты просто гниющая плоть, которую нужно похоронить.

На губах Джордана растянулась усмешка.

— Да? Ну, угадай что? Я под защитой Данте. — Он посмотрел на Спящего. — Чем не вышибала?

Запах острой жажды появился в воздухе. Люсьен схватил за подбородок Джордана, отведя его взгляд от Данте.

— Тронешь его еще раз, и я сниму гниющую плоть с твоих костей, пока ты будешь смотреть на это глазами без век.

Джордан вырвался из руки Люсьена.

— У меня есть то, что он хочет.

Люсьен пожал плечами.

— У тебя сделка с Данте, не со мной. Запомни это.

Джордан отвел взгляд, сжимая челюсти.

Через полчаса Люсьен выехал на трассу I-75 и направился в Теннесси. Джордан сидел на переднем пассажирском сидении, его правое запястье было приковано к ручке над окном. С угрюмым лицом он смотрел вперед.

За перегородкой на заднем сидении, которое разложил Люсьен, Спал Данте, укрытый одеялом с головы до ног. Окровавленный надувной матрац и полиэтилен были выброшены в мусорный контейнер. Используя Zippo, Люсьен сжег файл С, но сохранил фотографии Данте.

С серого утреннего неба падал снег. Люсьен слушал дрожащую небесную песню, но небо оставалось тихим. Ни один Падший, летающий наверху, не ответил на его небесную песню в поисках Создателя, который спел мощный хаотичный ответ.

Пока.

Усиливающийся шторм

 

Голоса проникли сквозь темноту — тихие голоса, резкие.

— Пробка, наконец, рассосалась, — сказал мужчина, — мы будем через пятнадцать минут.

Радио затрещало. Радиатор заурчал, согревая воздух. Машина накренилась при движении вперед.

— Ну и буря, — сказала женщина, — надеюсь, нас не завалит снегом.

— Проверь Уоллес.

Шелест ткани. Скрип искусственной кожи. Дуновение сладкой дыни. Парфюм?

— В отключке.

Сердце Хэзер дважды пропустило удар, когда память вернулась. Куртка и Плащ. Аэропорт. Падение. Холодный снег на ее лице.

Мы отвезем тебя к доктору Мур.

Изображения вспыхнули в сознании Хэзер — Данте выскальзывает из окна разбитого MG; он лежит на пороге дома Ронина, кровь стекает по виску; Джордан ухмыляется, уезжая в фургоне — ее сердце замерло.

Я опять облажалась?

Хэзер почувствовала, как снова скользит во тьму. Она прикусила внутреннюю сторону щеки. Ощутила вкус крови. Серый утренний свет и яркий падающий снег причиняли боль глазам, боль пронзила голову. Она перевела взгляд на место перед собой, сосредотачиваясь на бежевой коже. Игнорируя гипнотический звук вуух-шуух дворников. Все ее тело покалывало, словно ей ввели огромную дозу новокаина.

Бросив взгляд вниз, Хэзер увидел свою сумочку на полу за передним пассажирским сидением. Без сомнения ее уже обыскали, и 38-й был конфискован. Она попробовала подвигать руками. Указательный палец на правой руке дернулся. Быстрый взгляд подтвердил, что запястья закованы в наручники впереди. Проще посадить ее на заднее сидение со скованными руками впереди, чем сзади?

Хэзер закрыла глаза на случай, если Плащ снова ее проверит. Она старалась задержать дыхание, при этом не соскальзывая в объятия успокаивающего сна. Зачем она понадобилась Мур? Та предполагает, что Джордан и Данте держат путь в Вашингтон? Если она пыталась убить Хэзер в Новом Орлеане, почему не сейчас? Что поменялось?

Если Мур хочет ее смерти, как и сказал Стёрнс, почему эти двое не вывезли ее в лес или на окраину города и не пустили пулю в голову?

Кто-то вмешался? Поговорил с ней? Ее отец, возможно?

Она внезапно вернулась к повторяющемуся сну, где водитель, лицо которого скрывала тень, выходит из остановившейся машины, молоток сверкает в его руке.

Нет. Она выкинула воспоминания и изображения прочь. Сфокусируйся на настоящем. Кожа скрипнула, и она держала глаза закрытыми, пока не досчитала до тысячи и не рискнула бросить взгляд сквозь ресницы. Блондинистая голова Плаща была повернута к лобовому стеклу.

Онемение усилилось, переходя в покалывание. Руки Хэзер сжались в кулаки. В ней загорелась надежда. Она расслабила руки. Онемение и покалывание превратились в ощущение пощипывания. Она подняла скованные запястья, следя за белобрысой головой Плаща и краем глаза наблюдая за ожившими пальцами, пробирающимися к сумочке.

Дворники со звуком тик-так ходили по лобовому стеклу. Под цепью, прикрепленной к шинам, хрустел снег, звук был слабый и приглушенный. Пальцы Хэзер скользнули в сумочку. Пульс гремел в ушах.

Пальцы шарили в содержимом сумочки, ощупывая предметы, ища тонкий край, чувство металла, гравий с грязного переулка. Сердце сильно заколотилось в груди, когда Плащ двинула головой, затем посмотрела в пассажирское окно. Хэзер выдернула руки из сумочки и вернулась в прежнее положение. Закрыла глаза. Медленно вдыхая и выдыхая.

— Он валит все сильнее, — произнесла Плащ.

— Дорога домой будет трудной.

— Если ты попадешь домой.

— Я выберусь оттуда, даже если мне придется идти домой на лыжах, — сказал Куртка тихим напряженным голосом. — Ты читала какие-нибудь из отчетов? Ты знаешь, кто такой С?

Хэзер слушала с закрытыми глазами, пальцы медленно возвращались к сумочке. Так Мур знала. Но как?

— Знаю, — прошептала Плащ, — у меня был допуск, я любопытная. Я типа хотела увидеть его во плоти, понимаешь?

Руки Хэзер нырнули в сумочку, пальцы коснулись дна.

Куртка фыркнул.

— Ты знаешь, что говорят о кошке и любопытстве.

— Да, да. Когда ты успел стать чопорным брюзжащим стариком?

— Я не планировал быть приманкой для психа, — сказал Куртка.

Палец обнаружил острый кончик. Холодный металл коснулся ладони. Сердце быстро забилось, когда Хэзер вытащила пилочку для ногтей из сумочки.

— Я тоже, — ответила Плащ, — может, вот для чего она здесь.

Куртка хмыкнул.

Хэзер застыла. Мур не могла знать о ее отношениях с Данте. Только если... Данте все еще контролировался скрытыми камерами, следящими за каждым движением в доме и клубе. Если так, это объясняло, почему она не была мертва и закопана под снегом.

А ДеНуар? Он оставил ее, чтобы найти Данте? Интуиция говорила да. Воспоминание о поражении на лице ДеНуара ярко вспыхнуло в голове. Тише, дитя. Я найду тебя.

Глаза горели за закрытыми веками. Хэзер хотела, чтобы так и было — направляла каждую частицу имеющейся энергии, каждое не загаданное желание на день рождения на образ Данте в колыбели темных крыльев ДеНуара.

А пока ей не нужна была интуиция, чтобы сказать, что она одна и без подкрепления. Пальцы сжались вокруг пилочки для ногтей. Она подняла руку к груди и сунула пилочку в блузку, спрятав в бюстгальтер.

Спасла мою задницу в переулке.

Она надеялась на нее снова. Затем опустила руки, держа их неподвижно. Мгновение спустя кожа скрипнула, и она поймала еще одно дуновение сладкой дыни, духов Плаща.

Машина замедлилась, затем остановилась. Холодный воздух ворвался внутрь, когда Куртка опустил вниз стекло.

— Эй, Моррис, — произнес он, — где все?

— Доктор Мур отправила большую часть людей домой из-за бури, — ответил грубый голос. Служба безопасности? — Я удивлен, что вы приехали.

— Я тоже, — проворчал Куртка, закрывая окно, запирая холодный воздух внутри. Автомобиль двинулся дальше, снег захрустел под колесами.

Чуть позже машина остановилась вновь. Куртка выключил зажигание. Хэзер открыла глаза. Посмотрев вверх, она поймала взгляд голубых глаз Куртки в зеркале заднего вида. Заметила приподнятую бровь. Хэзер напряглась. Куртка знал. Когда она следила за Плащом, он следил за ней.

— Похоже, наш пассажир очнулся, — сказал Куртка.

Он открыл дверь и вышел наружу. Холодный ветер и снег ворвались в машину, прежде чем он закрыл дверь.

Плащ развернулась на своем сидении, смотря на Хэзер.

— Давай все сделаем просто. Хорошо?

Хэзер кивнула. Опираясь на локти, она села. Белые точки замелькали в глазах, словно снег. Она опустила голову, чтобы головокружение прошло. Другой порыв холодного воздуха, сопровождаемый глухим стуком, сказал ей, что Плащ вышла из машины.

Дверь со стороны пассажира открылась. Куртка залез внутрь, схватил Хэзер за плечо. Снег залетал в салон. Хэзер посмотрела на него. Он долго удерживал ее взгляд, затем помог выйти из машины в бурю.

Холод ударил сквозь плащ, заморозил пальцы, обжег щеки. Она посмотрела на здание перед ними, надпись была наполовину скрыта из-за падающего снега.

Государственный Центр Психологического Исследования.

То, что Хэзер увидела в глазах Куртки, потрясло ее. Он знал, что она взяла пилочку, но сохранил в секрете.

Плащ схватила другую руку Хэзер. Они пересекли парковку, сгибаясь под вихрем обжигающего снега и льда.

 

* * *

 

Джоанна смотрела на монитор системы безопасности, пока Беннингтон и Гарт сопровождали Уоллес в №5 и снимали с нее плащ и обувь.

— Скажите Мур, что я хочу поговорить с ней, — сказала Уоллес, на удивление, ее голос казался сильным и ровным для женщины, которая приходит в себя от убойной дозы.

Гарт без слов вышла из комнаты с накинутым на руку черным плащом Уоллес, держа обувь в руке. Беннингтон остановился у двери и обернулся.

— Почему бы тебе не расслабиться? — спросил он. — Это займет какое-то время.

— Ты знаешь, почему я задержана?

Беннингтон покачал головой.

— Извини, — сказал он. — Не знаю.

Он вышел из комнаты, закрыв дверь за собой. Красный свет появился на дверной панели, говоря о том, что она заперта.

Уоллес ходила по кругу, ее взгляд был направлен на потолок. «Не глупая», — размышляла Джоанна. Сделав один круг, Уоллес села, прислонившись спиной к северной стене. Обняв колени, она опустила голову. Рыжие волосы упали вперед, закрывая лицо.

Головная боль и сонливость — два последствия транквилизатора. Джоанна отодвинула стул от монитора и взглянула на файл на отполированной поверхности стола. Характеристика Уоллес была образцовой. Она преуспела в Академии, окончив ее на отлично в возрасте двадцати пяти лет. Спустя шесть лет Уоллес зарекомендовала себя как преданный, талантливый и умный агент.

И, если Джоанна правильно помнила, интуитивный, сочувствующий и жесткий.

Память вспыхнула. Тест, который дали новобранцам для определения их мотивов вступления в ФБР; самые простые вопросы, самые показательные.

Почему вы хотите стать агентом ФБР?

Большинство ответов были вроде убирать плохих ребят с улиц или помочь защищать мою страну, или изменить ситуацию, или даже сделать карьеру в правоохранительных органах с достойной заработной платой.

Но ответ Уоллес был единственным, который Джоанна запомнила: Я хочу быть голосом для жертв. Быть голосом для умерших, голосом справедливости. Она бы удивилась, если бы Уоллес до сих пор верила в справедливость, до сих пор стремилась быть голосом для мертвых. Или последние шесть лет высушили ее дух насухо?

Джоанна провела пальцами по волосам. Она не хотела потерять агента калибра и потенциала Уоллес. Она была достаточно резкой, чтобы попросить у судмедэксперта в Пенсаколе результаты вскрытия трупа, и достаточно смелой, чтобы бросить вызов Анзалоне, затем вернулась в Новый Орлеан, чтобы найти настоящего СК.

Неожиданная мысль вдруг вспыхнула в мозгу. Ей не придется потерять Уоллес. Могла ли она обратить ее? Убедить ее быть голосом справедливости не только на несколько десятилетий, а в течение столетий? Тысячелетий?

Лучший вопрос: Готова ли Джоанна стать mère de sang [73]. Ее первая попытка была во время отпуска в Новом Орлеане. По правде говоря, она только хотела насытиться Женевьевой, а не практически осушить темноволосую красавицу, когда услышала второе крошечное сердцебиение. Смертная даже не знала, что беременна. Сгорая от любопытства, она поднесла свою кровь к бледным губам Женевьевы.

Что случится с зародышем, если его мать обратить?

Результат был на пути домой, направляемый père de sang Джоанны, дедушкой С, в некотором смысле.

Если нет, то был ли Ронин в пути с Э и С? Ее сердце сказало да, бедствие бежит сквозь бурю, рожденное кровью. Спал ли ее вампир Истинной крови в объятиях Ронина даже сейчас?

Шептал ли Ронин ложь С?

Или того хуже, правду?

Джоанна повернулась к монитору. Уоллес до сих пор сидела, прислонившись спиной к северной стене, руки обнимали колени, голова опущена. Рыжие волосы скрывали ее хорошенькое лицо. Рыжие волосы.

Джоанна посмотрела на изображение Уоллес. Хлоя. Могла ли она использовать Уоллес как приманку для своей маленькой Истинной крови? Увести его от Ронина? Обратить против Ронина?

Пусть Уоллес несколько часов поразмышляет о своей судьбе. Потом Джоанна предложит ей выбор.

 

Хэзер дремала, положив голову на руки. Сны и изображения пульсировали в за закрытыми глазами, как боль, пульсирующая в голове.

Пульсация: Удовольствие загорается на лице Данте, блестит золотом в глазах, когда он входит в нее. Для него она пахнет жжеными листьями и морозом.

Пульсация: Она прячет лицо на груди ДеНуара, когда он несет ее по холодному черному небу.

Пульсация: Элрой Джордан стоит над ней, когда она спит, нож блестит в его руке. Он касается пальцем ее волос.

Пульсация: Стёрнс горит. Данте падает, и падает, и падает...

С сильно бьющимся сердцем, с застрявшим в горле криком Хэзер потянулась к Данте. Схватила его рукой; бледные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. И они упали. Данте обхватил ее руками, крепко прижал к себе, когда они окунулись в беззвездную ночь. Он поцеловал ее, и прикосновение к его губам заставило пылать.

Она горела, пока они стремительно падали, переплетались, как падающая звезда. Ветер развевал огненные волосы по небу. Черные локоны Данте обвивали ее, как мерцающие нити.

Песня пульсировала в ней, вибрировала по ней, в ней, темная, интенсивная и бьющаяся; она горела с ее сердцем, ее душой — песня Данте.

Я иду за тобой, chérie.

Я буду здесь, Данте. Прямо здесь.

Тссс. Je suis ici.

Она услышала взмах крыльев.

Глаза Хэзер распахнулись. Сердце колотилось о ребра. Прислонившись к стене, она глубоко дышала. Ее голова до сих пор болела.

Я иду за тобой, chérie.

Хэзер спрятала эти слова в сердце, храня их в безопасности. Данте говорил с ней. Она не знала как, может быть, потому что он пил ее кровь, и это их связало, может быть, потому что она дремала в измененном состоянии из-за лекарств в организме. Но интуиция и чутье говорили ей, что Данте в пути.

Закрыв глаза, она улыбнулась. Надежда загорелась теплотой и светом в ней. Головная боль уменьшилась. Истощение исчезло. Если Данте был в пути, значит, он сбежал от Джордана. Может быть, ДеНуар нашел его.

Жужжание в дверях заставило ее открыть глаза. Дверь распахнулась, и высокая блондинка шагнула внутрь. Доктор Джоанна Мур. На ней был твидовый костюм с юбкой в европейском стиле темно-красного цвета, блузка, такая же белая, как стены комнаты. В правой руке она держала пистолет, направленный в пол.

— Я помню тебя из Академии, — сказала Мур, ее тон был легким, будто она на деловом обеде, а не в обитой комнате. — Меня впечатлило твое сочувствие к жертвам.

Хэзер встала. Из-за движений голова начала пульсировать сильнее.

— Правда? Я удивлена, что ты знала об этом. — Она убрала волосы с лица, встретила взгляд Мур и спросила, кивая на пистолет. — Ты здесь, чтобы сделать грязную работу?

Улыбка Мур померкла. На секунду показалось, что она ушла в себя.

— Если так, — голос прозвучал мягко. — Если от этого тебе станет лучше, то я буду сожалеть.

Она стояла в центре комнаты, как лепесток розы в снегу.

— Ни капельки, — произнесла Хэзер. — Ты сожалеешь о смерти Розы Бейкер? Что насчет других жертв Странствующего Киллера — Элроя Джордана?

Голубые глаза Мур прояснились.

— Звучит так, будто ты до сих пор голос для мертвых. Я удивлена.

— Это никогда не менялось.

— Для большинства изменилось.

— Тебе какая разница? — Хэзер посмотрела на дверь, оценивая расстояние. Думая, сколько секунд у нее будет, прежде чем Мур развернется и выстрелит.

— Я могу отдать тебе Э, — сказала Мур.

Сердце Хэзер тяжело ударилось о грудь. Она посмотрела на Мур. Изучая ее бледное лицо. Искренность мерцала в ее глазах, но у Хэзер было такое чувство, будто она видит только поверхность; в синей глубине таились темные тайны.

— Наконец, ты сможешь говорить за мертвых. Подарить справедливость семьям его жертв. Все, что ты должна сказать, это да.

— Аа. Подвох. Да для чего?

Мур раздвинула губы. Хэзер уставилась на обнаженные клыки, мысли крутились, хладнокровно.

— Для меня, — сказала Мур.

 

Возвращение домой

 

Я буду прямо здесь, Данте. Прямо здесь.

Данте сделал глубокий вдох и проснулся. За закрытыми глазами исчезало изображение Хэзер, ее волос, развевающихся пламенем в ночи. Она ждет его. Он до сих пор чувствовал мягкое касание ее теплых губ, ощущал вкус на языке.

Данте открыл глаза. Темно, душно и неудобно. Сердце колотилось в груди. Адреналин хлынул в кровь. Воспоминания До Сна, надломленные и беспорядочные, запульсировали в его голове.

Рукоять ножа торчит из груди.

Кто-то зовет его по имени. Он оборачивается.

Извращенец читает ему низким наполненным волнением голосом.

Окровавленная рука касается его тела, расстегивая ремень.

Люсьен смотрит на него черными с золотыми крапинками глазами. Мой сын.

— Я все еще здесь, — сказал Люсьен. Его голос прозвучал откуда-то спереди.

Данте протянул руку и оттолкнул темноту. Одеяло. Сев, он стряхнул черные волосы с лица. «Все еще в фургоне, — подумал он, осматриваясь. — Но Извращенца и надувного матраца нет...»

Данте коснулся рукой изрезанной футболки с засохшей кровью. Почувствовал заживающую, все еще нежную, плоть под ней. Мышцы напряглись под пальцами. Он вспомнил нож, вонзающийся в него снова и снова.

Данте раздвинул занавеску. Ночь испачкала небо. Люсьен вел фургон, его взгляд был прикован к заснеженной дороге, к пылающим красным светом задним фарам машин впереди. Данте посмотрел на Элроя, на его запястье, прикованное к ручке над пассажирским сидением. Вдохнул отвратительный запах застарелого пота, крови и горечи. Запах разворошил тлеющие угольки ярости.

— Где мы? — спросил Данте, его внимание все еще было приковано к Элрою.

— В Вашингтоне.

Элрой посмотрел на Данте.

— О, святоша. Ты проснулся. — Тени от знаков и фонарей промелькнули на лице Извращенца.

Данте вспомнил острый вкус адреналина в его крови. Голод просыпался.

— J’ai faim[74], — сказал он, его взгляд задержался на горле Извращенца.

— Тогда можешь перекусить, — произнес Люсьен. — Он больше ни на что не пригоден.

Элрой не шевелился. Данте уловил тяжелый запах страха.

— У меня последние слова Джины, — сказал Извращенец. Он прижался к пассажирской двери, взгляд был прикован к Данте. — Ты обещал. Не до этого.

— С обещал, — произнес Люсьен. — Не Данте.

— Эй, ты сказал, не было никакого С, — возразил Элрой. — Никакого С, только Данте.

Люсьен пожал плечами.

— Веришь во все, что слышишь?

Голоса отдавались эхом, словно слова произносили через пропасть. Данте закрыл глаза.

Мы успокоились?

Фунт или два, или три от плоти, верно?

Все еще хочешь убить меня?

Oüi, — сказал Данте и открыл глаза. Элрой уставился на него. — Но не до этого.

Извращенец кивнул.

— Да. Верно.

Данте перевел взгляд от Элроя, пытаясь игнорировать кровь, бегущую по его венам. Ветер бил по фургону, снег косо падал, ударяясь о лобовое стекло.

<Мне снилась Хэзер, — обратился Данте к Люсьену. — Я уверен, она у Мур>.

<Ты знаешь, где?>

Данте послал изображение белой мягкой комнаты. Его сердце забилось быстрее. Осы гудели. Но память выскользнула из хватки.

<Научно-исследовательский центр, без сомнений>.

Город казался пустым и безлюдным. Светофоры качались на ветру, мигая красным, желтым и зеленым цветами сквозь снежные заносы. Сосульки свисали с обледенелых веток деревьев, искрились под крышами зданий.

Грузовик полз по улице, под шинами хрустел снег. Данте посмотрел на подсвеченную зеленым карту на экране панели грузовика. Почти прибыли.

<Держись, — отправил он, не уверенный, что Хэзер все еще слышит, их связь по крови была переменчивой. — Я иду за тобой>.

То же самое он сказал Джею. Потерпит ли он неудачу и с Хэзер?

Искупление.

Данте-ангел.

Тише, принцесса. Возвращайся ко сну. Я не подведу ее, как тебя.

Обещаешь?

— Обещаю, — прошептал он, когда Хлоя ускользнула сквозь трещины в памяти и растворилась. Он попытался вызвать ее образ, попытался вспомнить лицо. С невероятной скоростью ударил стену кулаком. Вдохнул и почувствовал кровь на задней стенке горла. Боль пронзила виски. Он смотрел, как на руку капает кровь.

Черт! Не сейчас!

Данте откинул голову на спинку сидения. Пока минуты растягивали прошлое, его боль уменьшилась, оставшись холодным фоном за мыслями. Грузовик остановился. Рука коснулась колена.

— Ты в порядке?

— Да. Почему ты остановился?

— Мы на месте.

Данте поднял голову и посмотрел в окно за Люсьеном. Снег валил сильно и быстро. Он разглядел старое здание в темноте за снегом. Из окон лился свет.

Пошарив в карманах, он достал ключи от наручников. Пробрался между передними сидениями и потянулся через Элроя, чтобы снять наручники. Он чувствовал, как пульс Извращенца набирал скорость. Чувствовал его дрожь. Данте повернул ключ.

Наручники свободно повисли на металлической ручке.

— Я передам тебе слова Джины, когда мы будем внутри, — сказал Элрой, опустив руку. — Тогда, может быть, лучший отморозок Плохого Семени победит.

— Это не долбаное соревнование. — Данте преодолел остальное пространство и открыл дверь. Ледяной воздух и снег ворвались в фургон, когда он спрыгнул на землю. Заснеженный тротуар был скользким под сапогами.

Элрой дрожал, но на этот раз не от холода.

Данте положил ключ в карман.

— Вылезай. Если сбежишь, я поймаю тебя. Когда поймаю — убью.

Элрой сжал челюсти и нахмурился. Затем отвернулся, но Данте успел увидеть, как сползла маска с его лица, увидеть улыбающегося монстра, его глаза, словно бездонные ямы, втягивающие в себя каждый крик, запоминающие каждую неизгладимую линию боли, очарованные каждой секундой страха и отчаяния.

Лицо, которое Данте видел, когда нож погружался в него снова, и снова, и снова. Красная пелена застелила глаза. Схватив Элроя за ворот рубашки, Данте выдернул его из фургона в снег.

Элрой ударился о заснеженный тротуар плечом. Крякнул от боли.

Данте наклонился, схватил Извращенца за руку и поставил на ноги. Ветер хлестал по волосам Данте, холодной коже и лицу. Рядом он чувствовал тепло, исходящее от Люсьена.

Данте вспомнил, как Хэзер сказала, что ее убийца был смертным, все образцы ДНК — человеческими. Вспомнил руку Элроя скользящую по его телу, ищущую, поглаживающую, вспомнил порезы на теле Джины, вспомнил символ Анархии, выжженный на внутренней стороне ее бедра.

— Я облажался, — сказал Данте. — Ты солгал мне. Ты убил Джину. Не Ронин.

— У меня все еще есть ее последние слова, — выговорил Элрой сквозь стучащие зубы.

— Больше нет.

Данте толкнул Элроя и оседлал его. Отодвинув голову Извращенца вбок, он наклонился и впился клыками в его шею, покрытую синяками. Кровь хлынула в рот. Элрой закричал.

Данте погрузился в его сознание.

Мысли и воспоминания Извращенца хлынули в разум Данте, как темное и грязное наводнение — одержимость трупами, возбуждение от того, что он вонзал в них острые ножи, пока трахал. Погружаясь глубже, Данте искал Джину.

Гром прогремел сквозь ночь. Гром или выстрелы из дробовика.

 

* * *

 

— Я предлагаю тебе редкий и бесценный подарок, — сказала Джоанна Мур. — Только подумай, что ты сможешь с ним сделать. Какое правосудие сможешь осуществить.

Хэзер держалась спиной к стене, глаза смотрели на Мур.

— А если я скажу нет, ты вручишь мне не-такой-редкий подарок в виде пули в лоб.

Мур пожала плечами, словно извинялась.

— У меня не останется выбора.

— Вот как ты творишь правосудие? — спросила Хэзер. И снова оценила расстояние до двери. — Думаешь, что помогаешь общественности, убивая матерей и превращая их детей в убийц?

— Ах. В конце концов Стёрнс отдал тебе досье. — Сожаление мелькнуло в глазах Мур. — Значит, ты знаешь, что такое С.

— Я знаю, что Данте станет рисковать своей жизнью ради друзей, — сказала Хэзер. — Я знаю, что ты потерпела с ним неудачу.

Лицо Мур засветилось от веселья.

— Потерпела неудачу? Не думаю.

Хэзер напряглась, приготовившись бежать. Лучше умереть в борьбе, чем вообще не пытаться бороться.

— Ты вампир. Как ты можешь делать так... — Образ завертелся в голове Хэзер, отодвигая в сторону мысли. Она увидела лицо Данте, а слова, как кристалл, вились через ее мысли: жди.

Образ стерся, и она споткнулась, ошеломленная, сердце колотилось. Данте был близко. Она посмотрела в большие голубые глаза Мур, наблюдая, как понимание пустило корни.

— Ты вернулась в Новый Орлеан не за Э... — медленно проговорила Мур. — Ты вернулась за С... за Данте. Ты спала с ним. Он пил твою кровь, не так ли?

Хэзер попыталась схватить глок, но, несмотря на свое удивление и размышления, Мур переместилась и, оттолкнув пистолет за пределы ее досягаемости, свободной рукой схватила Хэзер за горло и отбросила к обитой стене.

— А теперь он идет за тобой. Не за мной, — разочарование послышалось в голосе Мур.

Рука Мур упала. Хэзер сползла по стене и села. Она кашляла, заглатывая воздух. Слезы размыли ее зрение.

— Позволить ли ему заполучить тебя? — пробормотала Мур. — Или забрать тебя у него? Или позволить ему это сделать самому?

— Он больше не маленький мальчик, — сказала Хэзер хриплым голосом, горло саднило. — Он не попадется на твои уловки. А увидит их насквозь.

— Увидит ли? — прошептала Мур. — Не думаю.

Из колонки у потолка раздался голос:

— Доктор Мур. У нас гость на парковке.

— Сейчас буду.

Мур схватила Хэзер под руку и поставила ее на ноги. Улыбка изогнула ее губы.

— Полагаю, у тебя есть немного времени, чтобы все обдумать. Все взвесить — скажи да, и я верну тебя Данте.

Хэзер вырвалась из хватки Мур.

— Он не станет слушать тебя.

Мур засмеялась.

— Он никогда не слушал.

Она вышла из комнаты, дверь захлопнулась за ее спиной. Загорелась красная лампочка. ЗАКРЫТО.

 

* * *

 

Гром прогремел и раскатился по небу.

Внезапно вес Данте пропал, и Э с трудом вдохнул холодный воздух. Перекатившись на ноги, он рискнул оглянуться через плечо. Большой Парень держал Данте за воротник кожаной куртки. Перенаправив его внимание с Э — Спасибо, Большой Друг! Но это не спасет тебя — на приближающиеся фигуры. Одна фигура подняла длинный темный предмет. Извергся огонь. Снова раскатился гром.

Дробовик.

Э побежал.

 

* * *

 

Джоанна спешила по коридору в комнату охраны, ее каблуки стучали по кафельному полу. Сердце трепетало под ребрами, словно дикая птица в клетке.

Прибыли мой père de sang и моя красивая Истинная кровь. И Э.

Я так долго боялась этой ночи. И так долго ждала ее.

Уоллес и С. Джоанна потрясла головой, удивляясь, как она проглядела нечто столь очевидное. Из-за рыжих волос Уоллес было предопределено, что С захочет ее. Думал ли он, что ему на самом деле небезразлична Уоллес? Он хочет спасти ее.

А если это так?

Ах, а что если нет?

Она провела карточкой по замку комнаты охраны, рывком открыла дверь и шагнула внутрь. Гарт и Беннингтон, пойманные в ловушку штормом, оторвались от монитора. Только двое охранников остались на рабочем месте из всех, попавших в шторм. Заметив их отсутствие, Джоанна предположила, что они вышли на улицу, чтобы встретить незваных гостей. Она вздохнула. Ронин убьет их, несомненно.

— Дайте взглянуть, — сказала Джоанна, пройдя мимо двух агентов.

Она села в кресло перед монитором. Он показывал переднюю парковку. Фургон был припаркован в центре засыпанной снегом площадки. Три фигуры стояли рядом с фургоном, но сильный снег и ветер мешали обзору Джоанны. Один из них был гораздо выше двух других, и все — белокожие. Она нахмурилась.

— Где Ронин?

— Не видела его, — ответила Гарт. — Только эти трое.

Пока Джоанна смотрела, одна фигура толкнула другую в снег, затем села сверху. Когда голова фигуры склонилась, ветер на мгновение прекратил дуть. Проблеск кожи и цепей, длинные черные волосы, белая кожа; ее красивый ребенок. И казалось, что он лакомился Э.

Улыбка коснулась губ Джоанны. Похоже, после всего этого я не смогу отдать Э Уоллес.

Потом она поняла, кто был третьей высокой фигурой — Люсьен ДеНуар, состоятельный друг С и его компаньон. Без рубашки. Должно быть, тоже вампир.

Две фигуры в меховых куртках с капюшоном вышли на парковку. МакКатчен и Рамм. Джоанна напряглась. Что они планируют сделать? Выдать парковочную квитанцию? Выгнать их с территории?

— Что... — Рот Джоанны резко закрылся, когда один из охранников поднял винтовку, нет, дробовик, и выстрелил. Она уставилась на экран, пульс стучал в ушах.

ДеНуар схватил С за воротник куртки и оттащил его от Э, закрывая ребенка своим телом. Выстрел прошел мимо. Промах.

— Уведите их, — процедила Джоанна сквозь стиснутые зубы. — Уведите этих идиотов, прежде чем их убьют.

Заскрипела дверь, Беннингтон вышел. Джоанна уставилась на экран. Э перекатился на ноги, затем ринулся в шторм, одна рука висела на перевязи, другая была прижата к кровоточащему горлу.

Раздался еще один выстрел. Джоанна стиснула зубы. С пригнулся и переместился. Она открыла рот от удивления, пораженная его скоростью. Это была Истинная кровь? ДеНуар тоже переместился, с такой же поразительной скоростью. Затем С встал над телом одного из охранников, сжав прижатые к бокам руки в кулаки. Лужа крови, ярко-красная и дымящаяся, растапливала снег. Джоанна моргнула. Она даже не видела, как С убил охранника. А другой? ДеНуар кинул переломанное тело второго охранника в снег.

Мрачное предчувствие захватило Джоанну.

— Мы заманим их, — сказала она. — Запри одни части здания, и оставь другие открытыми. У нас будет преимущество.

Черные крылья раскрылись за ДеНуаром. Джоанна застыла, открыв рот, в голове не было рациональных мыслей. ДеНуар обнял одной рукой С и поднял его в воздух. В шторм.

Падший. Один из Падших на стороне С. Охраняет его. И я опасалась Ронина?

Джоанна оттолкнулась от монитора, посмотрела в пораженное лицо Гарт.

— Так. Хорошо. Я хочу, чтобы ты закрыла...

По коридорам эхом раздался взрыв. Высвободилась сила. Здание погрузилось во тьму.

Джоанна почувствовала ледяное прикосновение настоящего ужаса.

 

* * *

 

Люсьен бросил безжизненное тело охранника в снег. Его крылья расправились и раскрылись навстречу ветру. Прежде чем Данте смог встать самостоятельно, Люсьен обхватил парня за талию и поднялся c ним в небо.

— Что ты делаешь? — спросил Данте, непроизвольно обхватывая шею Люсьена.

— Ищу их источник питания.

Ветер обрушился на них. Края крыльев Люсьена покрылись льдом. Он изучал столбы линии электропередач, слушал замерзшую землю. Поймал потрескивание электричества. Люсьен улыбнулся. Он опустился к задней части здания. Коснулся голыми ногами покрытого снегом тротуара и отпустил Данте.

Данте увидел дверь с надписью «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД» и прыгнул по направлению к ней.

<Подожди меня, пока я отключу питание>.

<Нет>.

Люсьен постепенно поднимался в свирепое небо, наблюдая за сыном, как тот стоял перед запасным выходом, черные волосы развевались на ветру, рука готовилась схватить ручку.

Подлетая к трансформатору, Люсьен задавался вопросом, куда направился Джордан, замерзнет ли человек насмерть, и надеялся, что нет. Люсьен приготовил для него другую смерть, включающую в себя ножи Извращенца и его кожу.

Паря у трансформатора, Люсьен выпустил искрящуюся дугу синего пламени в небо.

 

* * *

 

Снаружи раздался громкий взрыв. Свет погас. Смотря в темноту, Хэзер залезла в бюстгальтер и, почувствовав под теплым изгибом груди пилочку для ногтей, вытащила ее.

Она подкралась к двери. Надпись «ЗАКРЫТО» не горела красным. Есть ли какие-то аварийные системы? Если так, ей лучше двигаться, прежде чем их включат. Она толкнула, дверь распахнулась. Пульс ускорился, Хэзер выскользнула из мягкой комнаты в темный коридор. Затем прижалась к стене. Слушала, давая глазам время привыкнуть к темноте.

Красные лампочки вернулись к жизни, мерцая и заливая коридор жутким светом. С пилочкой в руке, Хэзер пробиралась по коридору. Она задавалась вопросами: Кто прибыл? Джордан? Данте? ДеНуар должен быть с Данте. Джордан был все еще жив?

Она вспомнила слова Данте: Я иду за тобой, chérie.

<Я здесь, — закричала Хэзер. — Я здесь>.

Изображение Данте полилось в сознание Хэзер, смывая все мысли, все тревоги. Она споткнулась, почувствовав головокружение. Схватившись за стену, обрела равновесие и не упала. Закрыла глаза, делая частые вдохи, огонь обжигал вены.

Данте услышал и ответил.

Он был в пути.

 

* * *

 

Э бился в конвульсиях. Его руки и ноги окоченели, но сердце пылало, инферно. Такое инферно, что он умирал, чтобы освободиться от брата-предателя Плохого Семени. Он ухмылялся, ну, или пытался, но его лицо тоже окоченело. Возможно, ухмылка приклеилась к его лицу, застыв навсегда.

Сидя на корточки рядом с колючим кустарником, Э наблюдал, как ДеНуар — Вау. Крылья. Твою мать! — вознесся в небо, держа сбоку Данте. Кое-что еще Ронин забыл упомянуть. Ублюдок.

Э почувствовал желчь на задней стенке горла и сглотнул. Он думал о печальном состоянии руки под повязкой. Думал о сладком запахе черной вишни и последних словах Джины. Он знал, что Данте не уйдет без них.

Бам!

Сердце стукнуло о ребра, Э посмотрел через плечо. Исследовательский центр погрузился во тьму. Развернувшись, он побежал к двери, в сторону тепла. Он бежал, зная, что Данте входит внутрь в тот же самый момент.

Состязание, мать его. Пусть победит лучший отморозок Плохого Семени.

Э схватил скользкую ото льда дверную ручку, дернув ее, открыл дверь и бросился внутрь.

 

* * *

 

Данте распахнул дверь и забежал внутрь, затем остановился. Тревога прошлась сквозь него и свернулась вокруг позвоночника. Он вдохнул запах сосны, антисептика и аммиака. Память вызывала колючую боль.

Женщина, голубые глаза темнеют от нетерпения, когда она вонзает нож в его бок...

Нет, это был Извращенец... или...

Осы жужжали, вонзая яд под кожу. Я был здесь. Много раз. Данте отбросил мысли, пытался отогнать память, но она возвращалась. Настойчиво. Фрагментированные образы кружились в голове: туго затянутые ограничивающие ремни, они врезаются в запястья, лодыжки, грудь; капля жидкости свисает с края иглы; белые стены запачканы и испещрены кровью.

Жужжание прекратилось, и Данте вздрогнул. Хэзер. Сосредоточься на Хэзер, черт побери. Не теряй долбаную голову. Боль пульсировала в висках; он отгородился от ее.

Мерцали красные лампочки. Их пламенный свет заливал коридор.

Голос Хэзер шептал в его разуме: Я здесь. Я здесь.

Данте слушал ее сердцебиение, его спокойный и ровный ритм. Там. Белый свет мерцал по краям сознания.

Данте побежал.

 

* * *

 

Джоанна шагнула в коридор. Аварийный резерв включился, залив здание красным светом. Гарт встала позади нее с пистолетом в руке.

— Не стреляй в С, — сказала Джоанна, — у меня есть наркотики для него.

— Что я должна сделать, если он нападет на меня? — спросила Гарт, приподняв бровь. — Бросить оружие в него? Предложить мое гребаное горло?

— Ты хотела увидеть его. Что ж, он здесь. Просто держись от него подальше.

— Отлично. Что насчет парня с крыльями?

Хороший вопрос.

— Я советую держаться подальше и от него тоже, — Джоанна двинулась вперед, оставляя Гарт одну… Та выругалась.

Ее маленькая Истинная кровь шел по коридорам, по которым не ходил уже шесть лет. Ему было семнадцать, когда она последний раз накачала его и подвесила. Конечно, у него нет этих воспоминаний, просто еще одно чистое пятно в голове.

Но сейчас С шел по этим коридорам, потому ч

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.